— Да, очень хорошее. Я не знаю, кто сказал, что нужно всегда пить вино той страны, где ты находишься.

— О, я чувствую, у вас в этом большой опыт.

Она вспыхнула — он как будто читал ее мысли.

— Да, у меня есть некоторый опыт.

— Не верится, — возразил он. — Вы похожи на вечно молодого Питера Пена или на пасхального цыпленка, только что вылупившегося из яйца.

— Это не очень любезно с вашей стороны, — улыбнулась Шина.

— А вы хотите, чтобы я говорил комплименты?

Выражение лица Мансфильда заставило Шину быстро ответить:

— Я ненавижу комплименты. Мужчины всегда говорят их неискренне, преувеличивают достоинства и думают, что женщины хотят слушать подобную ерунду.

— Кто вам это сказал? На самом деле это не так. Но пусть это будут не комплименты. Можно я скажу вам правду?

— Да, конечно. — Шине стало любопытно.

— Я боюсь что-нибудь сказать вам не то, а то, подобно вашим ирландским гномам, вы исчезнете навсегда.

— Если вы не хотите, чтобы гном исчез, вы должны поймать его и держать в воде; тогда он не сможет убежать, пока не выполнит ваше желание.

— Дайте мне вашу руку, — попросил Люсьен.

Ни о чем не думая, повинуясь своему чувству, Шина вложила свою ручку в его большую ладонь, его теплые пальцы сжались, и она ощутила его силу, как тогда, когда он нес ее из библиотеки. Он произнес, слегка улыбаясь:

— Я держу вас, вы — в воде. Вы выполните мое желание?

— Какое? — Внезапно Шине стало трудно смотреть ему в глаза, ее ресницы затрепетали, и дыхание участилось.

— Я хочу, чтобы вы были счастливы. — В голосе Люсьена прозвучала нежность.

— Но я счастлива, — ответила Шина.

Произнеся эти слова, она вспомнила про дядю Патрика. Разве это справедливо — развлекаться, когда у него неприятности? Может быть, те ужасные люди шантажировали его, а она сейчас ничем не может ему помочь. Шина вспомнила о том, что говорили вчера за обедом о контракте. Ей нужно узнать о нем побольше. А она упустила эту возможность, как жаль, что Люсьен Мансфильд застал ее в библиотеке, прежде чем она успела просмотреть бумаги на столе.

— О чем вы думаете? — прервал он ее размышления.

И Шина вспомнила, что Люсьен держит ее за руку, и ответила:

— Думаю, что я напрасно похвасталась, что счастлива.

— Вы созданы для счастья, — произнес Люсьен. — Вы так прекрасны.

— Это комплимент? — Шине захотелось остановить его. Она попыталась высвободить свою руку, но Мансфильд не выпускал ее.

— Я точно знаю, что вы думаете. Вы думаете, почему я вам не говорил ничего подобного в день вашего приезда? Но теперь я могу поклясться на Библии, что вы меня очаровали с того момента, когда я вас увидел на Северном вокзале.

— Но вы не подали виду, — сказала Шина. — Ваша серьезность прямо испугала меня.

— Была причина, почему я не был доволен вашей внешностью, но для меня лично вы показались одной из самых прекрасных женщин, которых я когда-либо встречал, — сказал Люсьен.

Шина понимала причину его тогдашнего недовольства: у привлекательной гувернантки неизбежны неприятности из-за Анри де Кормеля.

Наступила небольшая пауза, пока официант подавал следующее блюдо. Люсьен отпустил ее руку, и они принялись за еду. И когда им долили вина в бокалы, он спросил:

— Интересно, почему женщины, особенно англичанки, придают такое большое значение одежде?

— Я думаю, потому, что в красивой одежде чувствуешь себя уверенно. Хороший внешний вид — залог успеха.

— Мне кажется, что вы все время боретесь с собой.

Шина промолчала. И тогда Люсьен опять спросил:

— Почему вы боитесь меня?

Шина не могла лгать, и она просто ответила:

— Вы пугаете меня.

— Наверное, потому, что вы что-то скрываете, — заметил Люсьен.

— Возможно, — рассмеялась Шина, хотя прекрасно осознавала серьезность такого предположения.

Люсьен нахмурился, но потом тоже рассмеялся:

— Я не верю этому. У вас такие честные глаза В вас нет ни капли притворства.

Шина покраснела и потупилась:

— Не слишком ли много вы требуете от женщины?

— Но не от вас.

— Почему вы так говорите? Вы же ничего не знаете обо мне.

— Вы забыли о рекомендации графини де Бофлер? — спросил Люсьен. — Она так тепло отзывалась о вас. И когда я увидел вас, я понял, что она была права.