— Почему ты не говорил об этом раньше?

— Ты не спрашивала. И потом вся эта история не имеет никакого отношения к твоей проблеме.

— Имеет, — сказала я уверенно. — Кто был с Андроповым на той встрече?

— Не знаю. Выяснить это практически не представляется возможным. Встреча ведь была строго конспиративной с обеих сторон.

— Думаю, выяснить можно и это. Но ты согласен, что во время разговора с настоящим бандитом Андропов предпочел бы иметь при себе не головастого референта-советчика, а в первую очередь хорошо подготовленного кадрового офицера с родной Лубянки?

— Пожалуй.

— Так вот. С Андроповым в тот день был Анатолий Геннадиевич Чистяков.

По-моему, Ясень просто обалдел. Сначала он хотел что-то сказать, но только открыл рот и этим ограничился. Затем поставил бокал на столик, выскочил из-под одеяла пробежался по комнате и заявил:

— Кажется, пора наливать по новой.

Я терпеливо ждала его серьезной реакции.

— Че-пу-ха, — проговорил он, так ничего и не налив. — Чепуха. Чистяков не был так близок к Андропову.

— Откуда ты знаешь?

— Откуда я знаю! Ты представляешь, сколько там было этих полковников?.. И потом его же убили только через год, а агентов Базотти сразу.

— Понятное дело, — сказала я, — до него труднее было добраться.

— Кому? Андропову?!

— Андропову-то он зачем? Базотти, конечно.

— Нет, вот теперь я точно выпью, и не местного пойла, а настоящего «Хэннеси», который у меня с собой, — быстро бормотал Ясень, уже копаясь в чемодане. — И вопросы теперь буду задавать я. Машка тоже присутствовала на той исторической встрече? Да? И Дедушка убрал ее как главного свидетеля своего позора? А за рулем грузовика сидел лично Тимоти Спрингер?

— Хватит! — крикнула я. — Кто сидел за рулем грузовика, я буду выяснять, когда вернусь в Москву. Хотя гораздо важнее знать, кто сидел за рулем «Жигулей». А сейчас мне нужно только одно — выяснить, зачем Бернардо, то есть Паоло, пытался наклеить меня в Москве.

— Еще раз и, пожалуйста, помедленнее. Кто кого пытался наклеить?

— Видишь ли, этот «раненый», без сомнения, профессионал, а профессионалы не роняют бумажников посреди улицы просто так.

— Однако! — Ясень уже налил себе коньяка, но, кажется, теперь ему расхотелось пить. — Я как-то не думал об этом. А ты молодец! Но обрати внимание: помогает старая добрая логика. А ваш с Нандой ассоциативно-интуитивный, шизоидно-параноидный метод заведет тебя черт знает куда.

— Это мы еще посмотрим, — ответила я с достоинством. — Наливай. За здоровье всех, кого еще не убили!

— Мрачноватый тост. Погоди, а какая связь Бернардо и Машкой? Ну, Дедушку с Чистяковым ты уже увязала. А этих-то как?

— Дай срок, — сказала я бодро и, залихватски опрокинув рюмку, добавила:

— Одевайся. Времени на завтрак уже не осталось. Я договорилась о встрече с каким-то. Огурцом или Огурцовым, в общем, Четриоло, который видел нашего Ферито в восемьдесят седьмом, аккурат за два дня до его смерти. По-моему, интересный персонаж. Поболтаем с ним, а уж потом с твоим Роберто.

Ясень тяжко задумался.

— Давай я все-таки позвоню Роберто. Пусть на всякий случай пришлет своих ребят. Во сколько нас ждет твой овощной приятель?

— В половине первого. Ты думаешь, это может быть ловушкой?

— Ничего я не думаю, просто соблюдаю элементарные меры предосторожности.

Потом я назвала Ясеню адрес, и он пошел в другую комнату звонить. Конечно, он был прав. Как всегда. Но что-то ужасно не нравилось мне во всей этой ситуации.

Мы подъехали к месту встречи почти минута в минуту и сразу узнали друг друга по описаниям: у нас — красный «Феррари», взятый накануне в прокате, у него — фиолетовый пиджак, темные очки и газета в правой руке. Мы вышли из машины, и он махнул нам этой газетой от дверей пиццерии.

— Вот сейчас заодно и позавтракаем, — сказала я.

Но позавтракать нам в этот день не удалось вовсе. Мы еще переходили улицу, когда аккурат между нами и Четриоло остановился черный джип с непрозрачными стеклами. Гулкая автоматная очередь разорвала полусонную тишину январского дня, джип взревел, буквально прыгая с места, а мы уже упали на асфальт и быстро перекатывались в сторону человека в фиолетовом пиджаке, оставшегося лежать на каменных плитах тротуара. Упали мы время: вторая очередь не очень прицельно, но все же была выпущена в нашу сторону. Ясень даже пытался стрелять по колесам отъезжающего джипа из вполне удобного положения лежа, а я на карачках подскочила к Четриоло. Весь в крови, от горла и до брючного ремня, он был еще жив каким-то чудом.

— Держитесь, сейчас приедет врач, — произнесла я обычные для такого случая слова, хотя у этого тела, почти разорванного в клочья, не было никаких шансов доехать до больницы. — Вы что-то хотели сказать мне, Четриоло?

— Да-да, Джинго… знал… самого Базотти… — просвистел и пробулькал этот живой труп.

Потом затих, два раза попросил: «Воды, воды», и тут кровь пошла у него изо рта. Когда подошел Ясень, разговаривать было уже не с кем. Вторыми к пиццерии подъехали карабинеры. И только третьими — наши доблестные ребята из службы ИКС. Кто такой Четриоло, они не знали. Паоло Ферито, правда, вспомнили и обещали дать максимум информации. Но для меня это было уже лишнее. Я могла теперь думать только об одном — о том, что Джинго знал самого Базотти. И еще о том, что Ясень не слышал этих слов. А значит, скажет (или, во всяком случае, подумает), что их и не было. Не многовато ли совпадений для одного человека? Ведь со своими мистическими наклонностями я, пожалуй, скоро начну слышать голоса давно умерших людей и видеть в небесах знамения. Конечный результат известен: белые стены, смирительная рубашка и аминозин под лопатку. Впрочем, о чем это я? У нас же теперь демократия…