— Это получится как бы дуэль с обоюдным смертельным исходом, — говорил Якушкин. — Это будет красиво! По-дворянски…

Якушкина стали отговаривать, и в то же самое время ещё трое тоже предложили пожертвовать собой. Поднялись споры. Якушкин в конце концов вскипел, заявил, что в таком случае он выходит из тайного общества и уезжает в деревню…

План дворянского покушения на царя Александра был отвергнут — надо было выжидать хода событий.

Якушкин действительно вышел тогда в отставку, ушел из полка. Уехал в свою усадьбу под Смоленск, стал там хозяйничать. Вместе с тем он учил своих мужиков грамоте, а также и чувству собственного достоинства, требовал, чтобы они не ломали перед ним шапки и вовсе не кланялись бы ему как хозяину, ежели он не заслуживает их уважения.

Такое простое дело, однако, навлекло на крестьян Якушкина крупные неприятности.

В деревню Якушкина пожаловал из губернии земский заседатель, который, увидя перед собой мужиков в шапках, рассвирепел и жестоко расправился с нарушителями векового обычая. Положение осложнилось! Якушкин все больше и больше мучился сознанием того, что он, владея людьми, доставляет им столько неприятностей. В конце концов он заявил, что отпускает своих мужиков на волю, но не просто освобождает их, а на известных условиях: каждый из его освобождаемых крестьян вместе с отпускной грамотой получает в собственность свою избу, двор, хозяйство, скот…

— А земля? — спросили мужики. — Земля как? — Земля остается у помещика! У меня! — отвечал Якушкин. — Половину ее я буду обрабатывать по вольному найму, а другую половину сдам вам в аренду.

Якушинские мужики, однако, на такие условия не пошли:

— Нет, пусть будет все по старине, как повелось. «Мы — ваши, а земля — наша!» — заявили они своей известной старинной формулой.

Разочарованный неудачами в своих хозяйственных замыслах, Якушкин вернулся в Петербург и приступил снова к работе в «Союзе Благоденствия».

В Петербурге, в том, 1819 году, все развиваясь и нарастая, шла просветительная, культурная работа артелей в воинских гвардейских частях, в особенности же в Семеновском полку, что было знамением времени. Поэты-офицеры описывали просветительную эту работу в таких стихах:

Продолжительное время эта тайная просветительная по существу же организационная, работа в гвардейских полках велась беспрепятственно, хотя и нет никакого сомнения, что правительство было о ней осведомлено. Командир гвардейского корпуса генерал-адъютант князь Васильчиков делал даже подробный доклад царю о заговорах, существующих в гвардии, и в частности, в связи с положением в Семеновском полку.

Политическое же положение в общем казалось тогда всем столь устойчивым, что теоретики из «Союза Благоденствия» исчисляли сроки возможности осуществления основного переворота в России в двадцать с лишним лет. И вдруг, в противность всем прогнозам, всем расчетам, совершенно неожиданно вспыхнуло восстание в Семеновском полку, Срывалась вся проводимая длительно работа в лейб-гвардии! Что делать? Было необходимо обсудить положение. Внезапное появление Якушкина в Каменке и было вызвано этим обстоятельством.

В тот вечер Пушкину так и не пришлось поработать — зашел к нему Александр Раевский, утащил играть на бильярде. Играли долго, всю ночь, Пушкин был не в ударе, проигрывал. А в большом доме тускло светились сквозь гардины окна из половины Василья Львовича — времени терять было нельзя, и усталый Якушкин, стоя среди кабинета, тонкошеий, большеносый, большеглазый, тревожно делал доклад о положении.

На круглом столе горело в двух подсвечниках под зелеными абажурами по четыре свечи. Члены тайного общества занимали полосатый диван углом, между фигурными печами из цветных изразцов. Здесь заседали генерал Орлов, сам хозяин Василь Давыдов, офицеры Владимир Раевский, Охотников и еще двое других. Восстание в Семеновском полку — в самом передовом! И всю работу заговорщиков срывал он, ненавистный Аракчеев.

— Друзья! — докладывал Якушкин, — как вам уже известно, в Семеновском полку Аракчеев подлым образом снял командира генерала Потёмкина и поставил вместо него полковника Шварца, своего любимца: Ясно почему! Потому что немцы из Священного Союза жмут на царя после убийства Коцебу, и тот идет на попятный. Шварц — из военных поселений! И вот вам — результат!

— Провокасьон! — буркнул по-французски Давыдов… Якушкин взглянул на него:

— Вот именно! Шварц намеренно так утеснил Семеновский полк, что возмущенные солдаты не могли долее вынести и шестнадцатого октября на вечерней поверке заявили претензию и жалобу на своего командира полка, полковника Шварца. Первой претензию заявила Государева рота… — подчеркнул он. — Ее отправили в Петропавловскую крепость… Полк не отстал, поддержал товарищей — и весь полк полняком сидит в крепости!

— Как? Весь полк? А-а! В Петропавловской крепости? — раздались голоса.

— Представьте же, друзья, что делалось в Петербурге! — рассказывал Якушкин. — Семеновцы. — слава и гордость Отечественной войны! Семеновцы — любимцы народа идут по улицам Петербурга строем, без оружия… — Куда вы? — кричит народ.. — В крепость! — Зачем? — Под арест! — За что? — За Шварца!.. Нашим предположениям, таким образом, нанесен сильный удар. Что мы должны делать? — спрашивал Якушкин.

Посыпались вопросы: