– Иней, пожалуйста, не надо, – испуганно прошептала я, сжимаясь от страха и от того, что наглые руки обхватили грудь, прошлись по телу и достигли бедер… чтобы подцепить краешек сорочки и дернуть ее вверх, оставляя меня в одних трусиках.

– Что не надо? – мрачно отозвался рыжий. – Милая, свое право на просьбы, мольбы и снисхождение ты потеряла.

– Но…

– А теперь скажи мне, где ты была. И самое главное, кто посмел пойти против Закона… и против меня.

– Не скажу… – прошептала я, отводя взгляд и честно созналась, понимая, что если не сделаю этого, то последствия могут быть непонятными и неприятными. – Я не могу, Инейран. Я дала клятву, и меня это связывает.

– Ясно, – процедил мужчина, нехорошо прищурив глаза.

Он нагнулся, одним движением стаскивая с меня последнюю одежду, и снова прижал к себе. Прищурился, глядя в мои перепуганные глаза, медленно наматывая на кулак мои встрепанные волосы и пальцем второй руки с нажимом проводя по дрожащей нижней губе. Затем почти коснулся ушка горячим ртом и тихо-тихо прошептал:

– Знала бы ты, дорогая, до какой степени я сейчас на тебя зол!

Меня уже била мелкая дрожь, и я со всей силы стискивала пальцы, ощущая, как в ладони впиваются ногти, и воспринимая эту боль как заслон, который отделяет меня от паники. Но все равно не помогало. По щеке скользнула слезинка, и я изо всех сил зажмурилась, чтобы не видеть Инея. Он сейчас был очень страшный. И незнакомый.

Именно такой он угрожал моему отцу в кабинете.

– Маленькая, – почти презрительно фыркнул наг, властно проводя ладонью по талии, спускаясь до ягодиц, обхватывая мягкие округлости. Потом отпустил меня и подтолкнул в сторону наполовину полного бассейна. – Купайся, детка, и выходи.

Лишь когда за ним закрылась дверь, я осела на пол, лихорадочно дрожа. Добегалась я, добегалась. Похоже, никто со мной нежным, ласковым, бережным и терпеливым теперь точно не будет. Инейран Дальварис очень зол и желает получить свое.

Я села, обхватив руками плечи. Как-то все… замерло. Шум воды убаюкивал, я рассеянно рассматривала комнату, замечая то, что она – мужская: отсутствуют разные женские мелочи и выдержана ванная в сине-голубых тонах с редким вкраплением золота. На стене висело два полотенца и два мужских халата. Одно зеркало – над раковиной, а второе – напротив меня. От пола до потолка… большое. В нем отражалась и ванна, и я, и даже входная дверь.

Не знаю, сколько я так просидела в состоянии заторможенности… В чувство меня привела лишь хлопнувшая дверь. Я почти подскочила и со страхом уставилась на приближающегося мужчину в шелковом халате и с распущенными волосами. Но почему-то моложе или смешнее из-за своих кудряшек Иней не казался. Он для этого сейчас был слишком страшный. Или его намерения.

– Я решил составить тебе компанию, – ровно сказал мужчина. Подошел ко мне, поднял на ноги и, одной рукой придерживая за талию, прижал к себе. С неудовольствием оглядел и настойчиво спросил:

– Лалидари, где ты была? У тебя все энергетические каналы оборваны, словно к ним что-то подсоединялось, но это оторвали. Поэтому ты и кукла сейчас. Оживай уже!

Оживать не хотелось. Оживу – вообще буду пищать от ужаса.

А так… Я уже поняла: надо просто уйти в себя, закутаться в отрешенность и не воспринимать, не понимать, что происходит с телом.

– Пей!

Повелительный голос, и к губами прижимается какая-то бутылочка. Наг заставляет проглотить сладко-пряную жидкость.

Я закашлялась, и меня отпустили, но лишь для того, чтобы взять за руку, как маленькую, подвести к бассейну и, осторожно придерживая, помочь в него спуститься. В самом глубоком месте вода мне доставала лишь до середины бедра, и я поспешно села на мелководье, тут же подтянув колени к груди и обняв их руками. Последовал тяжелый вздох и сухой щелчок, после которого со дна и со стенок ванной взвились тысячи пузырьков, невесомо лаская кожу и скрывая мою фигуру от дерзкого взгляда.

Я искоса посмотрела на закутанного в багровый шелк Инея, по плечам и спине которого рассыпались пушистые волнистые волосы, и почему-то едва сдержала улыбку. Такой… интересный. И милый?

«Милый» тем временем прошелся вдоль длинной шеренги бутылочек, баночек и скляночек и, выбрав одну из них, вернулся ко мне и вылил в воду часть тягучего бело-золотистого содержимого. Приятно и знакомо запахло цитрусами, а поверхность воды стала покрываться пеной. Инейран вернул пенку обратно и бросил:

– Можешь отвернуться.

Я успела только зажмуриться, и в следующий же миг ощутила, как по влажному плечу скользнул шелк края скинутого халата, а следом послышался плеск и тихий довольный вздох.

Мама…

Но мама не поможет. И папа тоже. Вообще никто!

– Лали, прекрати трястись, – раздался усталый голос Инейрана. – Я просто хочу искупаться, а потом спать. Идти в другую ванную комнату не вижу смысла, да и не хочу, надо признаться. И насиловать я тебя не собираюсь, а потому успокойся, змейка. И не выводи меня из себя, пожалуйста. Я и так почти два дня не спал и сделал много глупостей, которые мне еще аукнутся, и все ради того, чтобы тебя вернуть.