Что же не так? Эдвин сам дьявол. Он не может стать пленником темных сил, а напротив рожден быть их господином. Так почему же за ним ведется неусыпный надзор.

Ответ пришел сам собой.

Помню ночью, когда уже стемнело, я заметил в замке тот самый шестисвечный шандал, что видел уже в поместье отца. В ту ночь, когда нас схватили. Он появился накануне поражения и сейчас болезненно напомнил о нем. Я прошел мимо, в первый раз даже не удивившись, что канделябр из дворца де Онори после конфискации имущества графа могли перевезти в королевский замок.

Так бы я о нем и забыл, если бы в тот же час кто-то не перенес его в мою комнатушку. И это могли быть шутки духов. Они иногда перетаскивали вещи. При таких то шутках с первой же проверкой меня могли обвинить в воровстве. Хорошо, что я могу наколдовать им забвение. Но бесконечное перемещение одного и того же канделябра по замку даже мне показалось странным. Стоило открыть дверь в мою комнату, и подсвечник уже был там. Стоял у окна над кроватью. Шесть свечей вспыхнули ярким пламенем при моем приближении. Я смотрел на огонь, а видел вращающееся колесо прялки и текущую нить. Пальцы в крови, прявшие ее. Рыжие волосы, напоминавшие пряжу, златотканые платья. Я слышал смех. Он доносился будто из пламени свечей горевших в канделябре.

– Какой хорошенький, - голоса тоже донеслись оттуда. Так впервые со мной заговорила Фамьетта, но это была не она. Хотя смех, исходивший от огоньков свечей, сперва напомнил мне именно ее.

Пламя плясало на фитилях, а потом оно будто взорвалось. Я видел уже не шесть свечей, а шесть стройных женщин. И рыжие волосы каждой из них по цвету напоминали огонь. Они дружно смеялись. А между ними стояла прялка. И ее колесо действительно крутилось, как в моем видении. Все быстрее и быстрее. Я утрачивал рассудок, смотря на него.

– Не вмешивайся, - вдруг произнесла одна из женщин, обращаясь ко мне.

Дар речи вернулся ко мне не сразу.

– Но я ни во что и не вмешиваюсь, это вы прядете в моей комнате, - резонно заметил я.

И опять они рассмеялись. Точнее они и не прекращали смеяться. Все время в разной тональности. Точно так же, как не переставало вертеться и колесо прялки, только оно то замедляло скорость, то снова набирало ее. И мне становилось, то лучше, то хуже.

– Не вмешивайся, - повторила уже вторая дама.
– Пантея тебе так велит.

Я глянул на женщину, которая выглядела чуть старше других, и понял, что Пантея это она. Другие будто ей подчинялись. Все шестеро они напоминали близняшек. Почти невозможно было различать их между собой. Одинаковые наряды, прически, украшения, лица. Все они, как одна картинка. И прялка у них одна. Все шестеро одеты, как знатные дамы, но меня почему-то тянуло назвать их пряхами.

Хотя есть ли на свете такая пряха, которая разодета в парчу и жемчуга. Разве только волшебная. А к волшебству я уже привык.

– Не будь глупым, - звучало уже следующий голос, как песня.
– Ты только еще больше осложнишь свое положение. Оставь все, как есть.

– Да, оставь его нам, - пропела следующая. Их губы двигались, будто дополняя и повторяя друг друга. Колесо прялки вертелось быстро-быстро. И у меня кружилась голова, а земля будто уходила из-под ног. Я терял сознание.

– Оставь его нам, - пела уже, казалось, сама прялка, а не женские голоса. И все женщины были будто уже и не женщинами, а свечами, расставленными вокруг ее колеса.

– Оставь его нам и князю. Мы знаем, как им распорядиться. Нашим призом.

Только они говорили вовсе не о призе. Они говорили о моем Эдвине. Я хотел рвануться к ним, поджечь им волосы, как ведьмам, позвать на помощь, отправить их всех шестерых на костер, сломать их прялку. Но я слишком быстро потерял сознание.

Удар головой о пол и шишка - вот все, что осталось мне на память от встречи с ними. Когда я очнулся, колесо уже не вертелось, да и самой прялки в комнате больше не было. Как и дам, которых мне хотелось обозвать пряхами. Лишь взволнованный лепрехун суетился вокруг меня. Как выяснилось позже, волновало его вовсе не мое состояние, а новенькая табакерка, которую я стащил недавно у кого-то из придворных. Уж не знаю, к чему он пристрастился больше: к золоту или к табаку, но я позволил ему облегчить свой карман и унести вещицу.

Табакерка не тот подарок, который я мог принести Эдвину. Зачем она тому, кто сам когда-нибудь сможет дышать огнем. Я все еще упорно ассоциировал его с драконом, хотя вблизи и не заметил признаков мутации. Возможно, это еще впереди. А драконы, как принято полагать, спят на сокровищах. Ему и целого мира будет мало. Что я могу ему подарить?

Только свою дружбу. Но как мало та ему нужна, я убедился при первой же попытке подойти ближе. Я вычислил момент, когда он был один. Это стоило определенных трудов и пары магических фокусов. Но вот я успевшие отправить подальше всех лакеев наконец смог постучать в его дверь.