Женька тоже хорохорится только на людях. Ее безмерно тяготит бесполезное существование, но шансы найти себе достойное применение в жизни у нее практически нулевые. Образования нет, опыта работы тоже. Она даже секретаршей не может пойти, поскольку не разбирается в компьютере, а перспектива его освоения вгоняет мою подругу в продолжительную депрессию. Остаются позиции официантки, продавщицы, уборщицы… Ну а те совсем не сочетаются с ее представлениями о социальном статусе.

На фоне этого наша сегодняшняя дружба дает нам обеим ощущение внутренней гармонии. Я не чувствую одиночества, а Женька, радуясь моим успехам в работе, мнит себя причастной к общественно полезной деятельности. Правда, ссоримся мы регулярно. Мой здравый рассудок и флегматичность разбиваются о Женькин авантюризм, как морские волны о прибрежные скалы. К тому же она вечно меня поучает. Нетрудно догадаться, что особой радости это мне не доставляет, и изредка я вынуждена огрызаться.

Чтобы задобрить разобиженную Женьку на этот раз, мне пришлось достать из бара грузинское вино.

— Хватит дуться. Давай обмоем мою обновку!

Подруга перестала считать в окне ворон и, повернув голову, смерила бутылку одобрительным взглядом.

— Давай обмывать, — подала она голос, — но костюмчик все равно дерьмовый. Все же надо с тобой что-то делать. С твоим заплесневевшим имиджем я напрочь лишаюсь шансов накидаться шампанским на твоей свадьбе.

— Найдешь себе другой повод для попойки.

— Не хочу другого, — заупрямилась она. — Не желаю, слышишь?! Ты когда в последний раз встречалась с мужиком? Я уж не говорю, когда ты в последний раз…

— И не говори, — пресекла я дальнейшее развитие темы. — Обойдусь без твоей свечки возле постели.

— Свети свечкой, не свети — все равно никого в твоей постели днем с огнем не найдешь.

— Открыла Америку…

— Может, и не открыла. Но неужели у тебя на работе не имеется ни одного свободного мужчины?

— Почему ж не имеется? Есть пяток, как не быть.

— Ну вот! И куда ты смотришь?

— А никуда. Аспиранту Алеше двадцать три года, — принялась я оглашать список холостяков.

— Малолеток отметаем сразу.

— Еще есть заведующий кафедрой права…

— Уже теплее, юнцы кафедрами не заведуют, — обрадовалась Женька.

— Конечно, не заведуют, — согласилась я, — Дмитрию Александровичу далеко за семьдесят. Его младшая дочь старше нас лет на двадцать, но зато он вдовец. Что скажешь?

— Не подходит. Дальше давай.

— Наш декан. Ему около сорока, и женат никогда не был.

— Прекрасно.

— Но в нем больше центнера веса, и голова голая, как колено. К тому же у него хронический геморрой.

— О-о-о… Ты-то откуда знаешь про геморрой?

— Об этом знают даже бездомные собаки в окрестностях университета. Наш декан обожает смаковать свои болячки.

— Бр-р-р-р. Кто еще?

— Преподаватель математики Ильин.

— Это тот, который пристает к студенткам? — уточнила Женька. Я когда-то рассказывала ей про сексуально озабоченного коллегу. — Этого козла еще не уволили?

— Не уволили. С кандидатами и докторами наук в городе напряженка. А к нам в универ очередь на трудоустройство не стоит. Хочешь идти преподавать высшую математику? Устрою по блату и без кандидатского диплома.

— Спасибо, не стоит, — хохотнула она.

— Последний холостяк у нас работает на кафедре физкультуры. Он бывший боксер, и, похоже, ему все мозги в молодости поотбивали. Так что у меня шикарный выбор женихов! Кого берем?

— И больше совсем никого нету? Я пожала плечами:

— Возможно, и есть. Какой-нибудь охранник, например, или слесарь. В нашем университете штатных преподавателей мало, зато имеется многочисленный техперсонал.

— Слесарь нам не подходит, — горестно вздохнула подруга, чокаясь со мной. — За новый костюм и твою личную жизнь!

— И за твое благополучие, — присоединилась я к тосту, и мы сделали несколько глотков вина.

— Мое благополучие сейчас неактуально. А тебя нужно срочно выдавать замуж, у тебя критический возраст.

— Это дни бывают критическими. И оставь, пожалуйста, в покое мой возраст, у тебя он, между прочим, точно такой же.

— Безусловно, но мой старший уже переходит в четвертый класс. — Кажется, сегодня Женька решила добить меня окончательно. И мне ничего не осталось, кроме как обороняться в привычной манере:

— И кто тебе сказал, что я вообще хочу выходить замуж? Мужчину нужно кормить, он храпит, разбрасывает по углам грязные носки…

— Согласна, — отозвалась она, — мужчины — дремучие неандертальцы. Но, должна заметить, люди не размножаются почкованием, а случай непорочного зачатия был зафиксирован в истории лишь единожды. Да и тот не имеет ни одного материального свидетельства.