Лешка мастерил комбайн. Узлами и деталями были табуретка, медный таз и велосипедное колесо.

Лешка уже собирался стать к штурвалу, когда вошла мать.

— Бросай машину, — сказала она. — Понесете с Полинкой обед отцу.

Полинка уже ходила во второй класс, а Лешке еще надо было ждать целых два года, но в доме его считали главным заводилой.

Покамест мать и сестра укладывали в кошелку еду, Лешка успел сунуть за пазуху кусок хлеба и на всякий случай прихватить игрушечный пистолет. Нельзя же в дорогу идти без оружия!

Шагать степью было очень интересно. Слева и справа стояло скошенное поле, и по нему пролегли ряды валков. Между ними по стерне расхаживали грачи и клевали потерянное зерно.

Лешка схватился за пистолет. Он прицелился в самого крупного грача. Но грач был «стреляной птицей» — улетел. Лешка закричал ему:

— Погоди! Я не стрельнул!

Недалеко от бригады их обогнал колхозный объездчик Сидорчук. Он сидел верхом на маленьком сером коньке Хаджи Мурате.

Сидорчук остановился. Конь, почуяв у Лешки за пазухой хлеб, потянулся губами и заржал.

Объездчик дернул повод:

— Но, ты, не балуй!

Хаджи Мурат успокоился и замахал хвостом.

— Куда идете, охотники? — спросил Сидорчук.

— В бригаду, папке обед несем.

— Садитесь, подвезу.

Лешка снизу вверх посмотрел на объездчика. На уровне глаз он увидел вздетую в стремя огромную ногу, еще выше — галифе и гимнастерку, и совсем уж далеко виднелось лицо Сидорчука с подстриженными усами.

Объездчик наклонился. Лешка совершил путешествие по воздуху, очутился на Хаджи Мурате. Таким же путем оказалась на коне и Полинка.

Сидорчук взял повод:

— Поехали!

На стане отца не было. В тени под комбайном, накрыв лицо кепкой, лежал штурвальный Андрей. Он поднял скуластое лицо, сказал:

— Отец поехал на мотоцикле в мастерскую обменить шестеренку.

— А мы обедать принесли, — сказал Лешка.

— Отдохните, он скоро вернется, — буркнул Андрей и опять накрыл лицо кепкой.

С виду это был обыкновенный парень в спецовке и армейских ботинках. Он даже чуточку похож на Лешкиного отца. Согнутые пальцы и сейчас как будто не выпускали штурвала. Лешка с завистью посмотрел на руки Андрея: если бы дали ему подержаться за штурвал, Лешка отдал бы и пистолет и дудку.

Пока стоял комбайн, девушки-копнильщицы тоже отдыхали. Лежали они на траве лицами вниз, будто прислушивались: не едет ли Лешкин отец на мотоцикле?

По склону балки росли полевые цветы. Полинка пошла собрать букет, а Лешка остался рядом с Андреем.

Он стоит неподвижно, рассматривает счастливые руки штурвального. В них крепко въелась ржавчина и машинное масло. Большой палец на левой руке завязан почерневшей тряпкой. Сейчас Лешка сделает себе такие же рабочие руки, черные-причерные.

Он сплевывает на ладони, берет ком земли и старательно растирает. Теперь он — штурвальный.

Где-то в лесопосадке слышен одинокий крик удода: «Скучно тут, скучно тут».

Лешка смеется:

— Кому скучно? И вовсе не скучно!

Неподалеку из норы выглянул суслик. Он посмотрел раскосыми глазами на мальчика, как на старого знакомого и опять спрятался.

Лешка решил перехитрить зверька: притворился спящим. Не прошло и пяти минут, как снова выглянула черная головка. Неуклюжими короткими скачками суслик направился к пшенице.

Лешка только этого ждал. Он гонится за зверьком, но, запутавшись ногами в колосьях, плюхается, как в мягкую перину. Сомкнутые колосья образовали над ним зеленый потолок. Сюда скупо поступает солнечный свет, и Лешке кажется, будто он с головой погрузился в речку. Не хватает рыбок? Но Лешка уже был рыбой. Это очень просто. Нужно стать на четвереньки, открыть рот и стараться не моргать глазами.

Лешка «поплыл». Вынырнул он на светлой поляне. Здесь росли ромашки и подсолнухи. Пахло медом. Подсолнухи, как солдатики, повернулись к солнцу, а над ними жужжали пчелы. Лешка знал: пчел трогать нельзя — ужалят. Маленькие паучки от ствола к стволу протянули тонкие сети. Паучки были желтые с черными точками на спинах. Лешка дунул на одного, тот убежал и спрятался.

Потом Лешка увидел муравьев. Они облепили толстую гусеницу и волокли в свою нору. Гусеница не могла от них отбиться. Это показалось Лешке несправедливым: «Напали гуртом на одну». Он помог гусенице прогнать муравьев, а глупая гусеница сама поползла к муравейнику.

Лешка не стал за нее заступаться.

Посвежело. В небе, похожая на растрепанное рядно, плыла большая туча. Сердито загремел гром. Лешке почудилось, будто Сидорчук проехал на Хаджи Мурате по настилу моста: трах… трах… трах!