К счастью, грозы не было. А когда туча прошла, Лешка направился дальше.

Никогда он не видел столько бабочек, жуков и кузнечиков.

В одном месте он набрел на гнездо перепелки. Из него выскочила похожая на сгорбленную старушонку, небольшая серая птаха. Она не улетела, а была так близко, что протяни руку — и возьмешь. Лешка взялся за пистолет, но тут же подумал: «Наверно, у нее птенчики…»

В гнезде он увидел крошечные живые комочки…

Лешку немилосердно что-то грызло, то за пузо, то за бока, то за спину. Как будто под рубаху забрались муравьи. Он сунул руку за пазуху, вытащил взятый из дому кусок хлеба. Это было кстати. Лешка сел на землю, протянул ноги, стал уплетать хлеб.

Один раз издалека ветер донес до него голос сестры. «Лешка-а!» — кричала она. Но Лешка не отозвался. «Пусть попробует найти!» — подумал он.

Заморив червяка, Лешка повернул к дому. Ему казалось, что он идет к дому.

Между тем пшеница закончилась, началась кукуруза. Здесь было, как в лесу. Если бы Лешка ехал на Хаджи Мурате, его бы все равно никто не увидел. Прямые шершавые стволы, толщиной с Лешкину ногу, торчали со всех сторон: словно бы нарочно повтыкали в землю метелки.

Лешка долго блукал между стволов и не нашел ни входа, ни выхода…

Поздно ночью Сидорчук увидел в степи мигающую цепочку огней. Они мерцали тускло, медленно продвигались вперед. «Потеряли какую-то деталь от комбайна, теперь ищут», — решил Сидорчук.

Он услыхал протяжный звук, похожий на сдавленный плач. Конь остановился. Сидорчук прислушался:

«Почудилось? Или ночная птица?..»

Впереди по-прежнему мерцали огни-светлячки.

На центральной усадьбе стояла тишина. Это удивило объездчика:

— Чудно, — сказал он вслух, — радио не играет и эстрада молчит.

Из колодца кто-то качал воду: это была стряпуха.

— Егоровна, — обратился к ней Сидорчук. — Уснули, что ли?

Егоровна перестала качать.

— Какой уснули! Лешку ищут.

— Как?!

— С обеда пропал. Как в воду канул, баловник!

— Куда же он пропал… Найдут! Не иголка! — сказал Сидорчук.

— А вот и не нашли.

Сидорчук повернул коня обратно.

Прежде всего он поехал к бугру, где ему почудился загадочный крик ночной птицы. «Возможно, это Лешка, — думал объездчик. — До чего беспокойный хлопец! Сам не спит и другим не дает…»

Хаджи Мурат, казалось, тоже был недоволен поведением Лешки. Он лениво отмахивался хвостом и вскидывал голову.

Где-то за лесополосой, как швейная машина, трещала жатка. С шоссе, ведущего к элеватору, доносились охрипшие сигналы грузовиков. Но ничего такого, что напоминало бы о Лешке, Сидорчук не встречал.

Его ослепил свет автомобильных фар. Заскрежетали тормоза, огромный самосвал с зерном остановился. Невидимый в потемках голос спросил:

— Ну как, не нашли этого бродягу Лешку?

Сидорчук по голосу узнал шофера Еремина из соседнего колхоза.

— А ты откуда узнал о Лешке?

— Боже мой! Об этом знает весь район! По радио передавали!

— Поганое дело, — сказал объездчик. — Он себе спит где-нибудь на скирде и байдуже, а народ всколгатился.

Долго еще взглядом провожал Сидорчук удалявшийся красный огонек самосвала.

Перед рассветом стало свежее. Упавшая роса сломила духоту ночи и скатала в шарики дорожную пыль. Под топот копыт, уронив повод, Сидорчук задремал. Когда он встряхнулся, кругом были незнакомые места. Стояли скирды соломы. От них убегали к лощине ряды колхозных хат. На дне балки виднелся колодец и чернела верба. По этим приметам Сидорчук узнал колхоз «Степана Разина».

— Эге, Муратка, — сказал он коню. — Мы с тобой отмахали восемнадцать километров! Поедем назад: тут не может быть Лешки.

Рассветало. На востоке, как лампас на казачьих шароварах, заалела кромка зари. Небосвод накалялся больше, и вдруг, прорвав гряду облаков, на землю хлынули потоки света.

Сидорчук зажмурился, привстал на стременах, сладко потянулся. Утомленный бесплодными поисками, он посмотрел вокруг. Степь, как небо, опять казалась бесконечной. Где-то здесь незримой песчинкой затерялся человек — Лешка. «А может, его уже нашли? — подумал объездчик. — Может, зря мытарим?»

— Муратка, поедем ко двору!

Через полчаса гимнастерка на спине объездчика покрылась темными пятнами пота.

Справа в подсолнухах что-то заворочалось. Дрогнули и закачались шляпки.

Хаджи Мурат насторожился, вытянул шею. Через минуту на тропинку вышел Лешка.

Это произошло так неожиданно, что Сидорчук не верил глазам. Он не узнал мальчика.

— Лешка! — радостно и удивленно крикнул он. — Тебя и родная мать не узнает!

Майка на Лешке была изорвана. В одной руке он держал пистолет, в другой — подсолнух. Время от времени выковыривал семена и не прожевывая глотал их вместе с кожурой.