– Мы идем в «Голден Ростер», – объявил он, поглощая отменное рагу из морепродуктов. – Я хочу посмотреть, каковы ваши природные наклонности, насколько сильно желание побеждать. – Локхарт подмигнул и вручил капитану деньги. – Это вам для начала. – Он потирал руки, его глаза возбужденно блестели. – В этом маленьком городишке есть деньги, которые можно получить уже сегодня. Люди довольны, они заработали на ярмарке. Они пьют и веселятся, полагая, что имеют для этого возможность.

Понимая, к чему ведет Локхарт, Гриир почувствовал невольное отвращение. Ему хватило одной прогулки по улицам, чтобы увидеть этих простых людей, торговцев, фермеров и рыбаков, некоторые из них весь год жили тем, что удавалось заработать на сезонной ярмарке. От мысли забрать их деньги он почувствовал дурноту, и вкусное рагу показалось горьким. Мерседес наблюдала за ним. Его отвращение к предстоящей авантюре, должно быть, отразилось на его лице. Он быстро отломил кусок хлеба и обмакнул его в тарелке, делая вид, что поглощен едой, чтобы скрыть любые признаки недовольства. Ее взгляд скользнул в сторону отца.

– Я тоже пойду.

– Нет. Я думаю, ты должна остаться здесь, – остановил Локхарт. – Отдохни, посиди вечерком у камина, займись рукоделием. – Он ласково улыбнулся дочери. Но Гриир сомневался, что Мерседес удовлетворится этим щедрым жестом.

Она видела отца насквозь.

– Я пойду, – заявила она с той же притворной любезностью, с которой говорил с ней отец. – Я не устала. Мне нужно всего несколько минут, чтобы переодеться. Коричневое платье подойдет?

Гриир сжал губы и, стараясь сдержать улыбку, наблюдал за этой игрой. Неужели Локхарт позволит так просто управлять собой.

Локхарт взял Мерседес за руку. На этот раз его низкий голос прозвучал твердо и по-отечески настойчиво. Гриир узнавал в нем голос своего отца, он так говорил, когда они с братом в своих проделках и шалостях переходили границы дозволенного.

– Я хочу, чтобы ты осталась здесь. «Голден Ростер» – мужской клуб. Кто знает, что за люди могут зайти туда сегодня после ярмарки.

Мерседес сощурила глаза.

– Я не смогу помочь ему, если не буду видеть. Когда мы доберемся до больших городов, будет слишком поздно обучать его. Если в его игре есть упущения, мы должны исправить их сейчас, пока играем в маленьких деревушках.

Брови Гриира поползли вверх.

– Я вообще-то еще здесь. – Ему не понравилось, что о нем говорили как о неодушевленном предмете, который надо обтесывать и исправлять. Мерседес, едва взглянув на него, снова повернулась к отцу.

Локхарт покачал головой, смягчив голос:

– Мерседес, прошу тебя. Таверна не место для тебя. Когда дело дойдет до бильярдных клубов, где играют по абонементам, или до частных бильярдных салонов, ты сможешь присоединиться к нам. Кроме того, ты одета совершенно неподобающе. Твои платья слишком изысканны для «Голден Ростер». – Он сглотнул и опустил глаза, пытаясь мягко убедить ее. – Я не могу допустить, чтобы с тобой обошлись не так, как ты того заслуживаешь, дорогая. Ты же знаешь, что подумают мужчины.

На этом спор закончился. Последний аргумент, похоже, оказался весомым. Мерседес милостиво признала благоразумные доводы отца, однако предупредила:

– Но только сегодня. Не думай, что я и дальше буду сидеть сложа руки. Мы должны найти способ дать мне возможность присутствовать на игре задолго до того, как доберемся до Бата.

– Ты совершенно права. – Локхарт поцеловал дочь в щеку и повернулся к Грииру: – Вы готовы?

Гостиница «Голден Ростер» находилась на другом конце городка, ближе к ярмарочной площади, чем причал, у которого стояла «Милстрем Инн», вся ярмарочная толпа хлынула именно туда. Бильярдный стол помещался в глубине зала. Локхарт направился к бару, Гриир к столу. Перед этим Локхарт шепнул ему совет: сначала присмотреться и лишь потом играть. Не торопясь, непринужденно, без изысков.

Присматриваясь, Гриир успокоил нервы и приглушил свои опасения. Его окружали обычные люди, ничем не отличавшиеся от тех, с кем он привык играть в армии. Они вполне осознавали, что делают, и могли оценить степень риска. Сначала игроки подходили и отходили. Победитель получал право остаться и сыграть со следующим соперником. Атмосфера царила соответствующая. Потом явился какой-то самоуверенный хвастун, который выиграл подряд несколько партий. Его поведение не отличалось любезностью, Гриир почувствовал, как закипает кровь. Захотелось обыграть этого хлыща. Как только шанс представился, он вступил в игру, с мрачной решимостью сжимая в руке ясеневый кий. Его мрачность продлилась недолго. Он получал удовольствие от игры. Несмотря на изъяны потрепанного стола, шары вели себя вполне предсказуемо. Гриир играл с хвастуном партию за партией. Поражение провоцировало мужчину на новые попытки до тех пор, пока не пришлось сдаться, лишившись самомнения и денег. По мере того как Гриир одерживал победу за победой над ненавистным всем соперником, толпа становилась все гуще и шумнее. Он поймал на себе взгляд Локхарта, проталкивавшегося к столу.