– Моим подругам тоже сюда принести, - велела я, и одна из моих служанок спешно отправилась выполнять мое пожелание.
– А мне умыться и привести себя в порядок хочется.

Когда мы уже сидели за столом, счастливые девочки, и я, страдающая от головной боли, пожелать нам приятного аппетита решила мегера Янсылу. Она влетела ко мне, в бешенстве разбрасывая все, что попалась под руку, визжа и сквернословя. Агна и Италлин побледнели, испуганно сжавшись, а у меня от такой наглости даже дар речи пропал.

– Эй, ты!
– крикнула я, вставая из-за стола.
– Совсем разума лишилась?

– Ты!
– заверещала блаженная.
– Ты гадюка! Это мои покои, мои!

– Где написано?
– спокойно полюбопытствовала я.

– Это я любимица хана!
– орала Янсылу, брызгая слюной.

У меня очень болела голова, и меня очень раздражало, что приходится утираться от фонтана эмоций Янсылу, потому я просто развернула ее к выходу и дала пинка для ускорения, невольно копируя капрала Бирна. Мегера красиво пролетела мимо изумленного Кана. Он бросил взгляд на меня, затем развернулся, поднял визжащую любимицу хана с пола, пока она не начала молотить по нему руками и ногами, и непреклонно вывел за дверь.

– Янсылу тебе спокойно жить не даст, - сказала Агна, переводя дыхание.
– Попроси защиты у хана.

– Да, - кивнула Италлин.
– Нам рассказывали, что Янсылу трех наложниц со свету сжила. Одна с собой покончила, вторая заболела и умерла, а третья куда-то исчезла, никто ее больше не видел.

– Сунется, я ей зубы пересчитаю, - поморщилась я.
– А хану я жаловаться не собираюсь. Еще чего не хватало.

– Зря ты так, - покачала головой Агна.
– Ей все с рук сходит, потому что любимица. Хан велит Кану со всем разбираться, а главный евнух боится ее трогать, чтобы не вызвать гнев хана. Пока сестра нашего великого хана, луноликая принцесса Суфия, жила в гареме, она всех в железной руке держала. Янсылу ее, как огня боялась. А как Суфию замуж выдали, так она решила, что теперь она тут главная, вот житья и не стало.

– У хана сестра здесь жила?
– удивилась я.

– Ну да, - обе девушки посмотрели на меня, как на несмышленыша.
– Гарем-это женская половина. Так вышло, что мать хана умерла пять лет назад, двух старших сестер еще до этого замуж отдали, младшую два года назад. А жен у хана нет. Вот и получилось, что остался главный евнух с евнухами охранниками, смотрительница гарема Умида, ее отпустили на несколько дней к больной сестре, ее помощницы, да служанки. Их никого Янсылу не боится. Только хана боится, а ты ему, видно понравилась, раз после первой ночи уже и покои дал.

– Правду говорят, что тебя хан ночью из своих покоев выгнал?
– спросила Италлин.

– Отпустил, - ответила я.

Девушки переглянулись и снова жадно уставились на меня.

– И какой он? Тебе было хорошо с ним? Как ты ублажала хана, что он такую милость тебе оказал?
– засыпали они меня вопросами.

Я только открыла было рот, чтобы честно рассказать, что ничего не было, как послышался шорох. Я показала Агне и Италлин, чтобы молчали, подкралась к дверям и резко их открыла. Кто-то вскрикнул и тяжело упал на пол. Выглянула, это была одна из наложниц. Она торопливо отползала от двери, держась за лоб. Я усмехнулась, повернулась к девушкам и преувеличенным воодушевлением начала говорить:

– О-о, что это была за ночь! Его ключ, мои врата и полное наслаждение. До сих пор витаю в облаках. Как вспомню, так вздрогну.

Откуда-то издалека донесся яростный визг. Я удовлетворенно кивнула и закрыла дверь, оставив некоторых беситься от злости.

– Слушайте, ее вообще лекарям не пробовали показывать?
– поинтересовалась я.
– Она же дурная, таких обычно запирают подальше от здоровых людей.

Девушки хихикнули и отрицательно покачали головами. Жаль, я бы ей настоятельно советовала осмотр у лекарей. У нас таких исключали еще на первых курсах. От них же не знаешь, что ожидать. А одного парня исключили уже почти перед самым выпуском два года назад. Он после практики с башкой перестал дружить, так и увезли в белой карете с дубовым листом. Был кадет, и весь вышел.

Дверь снова открылась, и вошел Кан. Он окинул меня взглядом, хмыкнул и показал, чтобы шла за ним. Я оглянулась на девушек, пожала плечами и вышла следом за главным евнухом. Он, молча, повел меня к лестнице в ханские покои. Я остановилась на первой ступеньке, желая знать, зачем он меня тащит к хану. Кан обернулся.

– Что встала, идем, хан ждет, - недовольно сказал евнух.

– Зачем?
– спросила я.

– У тебя ума нет или страха?
– поразился Кан.
– Идем, говорю, мучение мое.

Ладно, идем, так идем. Мы подошли к кабинету, и я с облегчением выдохнула. Было подозрение, что хан все-таки хочет ключ свой пристроить, типа, как в благодарность за покои. Так я их не просила. Я бы и за искусство Иманидов бы не согласилась, не то, что за покои. Стражник уже знакомо мне заглянул к хану, и двери открылись.

Я вошла прямо, но для разнообразия присела в реверансе, все же монарх, хоть и степной... или горный. Таймаз стоял у окна. Он кивнул мне и отвернулся, подзывая к себе. Я подошла и встала у него за спиной.