А чему, черт побери, научил Крым его?

Серое небо выбрало именно этот миг, чтобы просветлеть. Солнце, которое почти весь день пряталось за плотными облаками, выглянуло, и весь свет, полившийся в три окна, казалось, упал на Мерси. Если бы Стивен был религиозен, он решил бы, что это знак. Она обладала удивительной способностью сохранять спокойствие. Даже в критические моменты, к примеру, когда он заставлял ее дать ему слово сохранить его ногу, она не роптала и не впадала в панику. Свет упал на ее лицо, засиял в глазах. Снова ему подумалось, что в первую очередь ее глаза привлекли его в ней. Нужно быть дураком, чтобы не обратить внимания на них, не задуматься о тайнах, которые они скрывают.

— Вы снова это делаете, — мягко произнесла она, и ее щеки чуть-чуть порозовели.

— О чем вы, скажите на милость?

— То же самое, что вы делали за обедом. Рассматриваете меня так, будто считаете мои веснушки.

— У вас есть веснушки? — Его так привлекли ее глаза, что он и не заметил.

— В последнее время я мало бываю на солнце, поэтому они спрятались. Они некрасивые, когда появляются.

— Не могу представить, чтобы у вас было что-то некрасивое.

Губы ее дрогнули. То ли это было начало улыбки, то ли предвестие смеха — он не понял. В былые времена любая женщина для него была открытой книгой. Это он утратил навык или Мерси была непохожа ни на одну женщину из тех, что встречались ему прежде?

Ребенок пискнул, пошевелился, потом прижал малюсенький кулачок к ротику и начал его посасывать.

Стивен и забыл про парня. Как он мог не замечать мальчика, так пристально рассматривая его мать? Он его мало интересовал. Пусть даже он на самом деле его сын, какое ему до этого дело? И все же…

— Почему Джон? — услышал он свой голос.

Глаза ее раскрылись шире, брови сдвинулись, как будто он поставил ее в тупик своим вопросом.

— Мальчик. Почему вы назвали его Джоном? Почему не Стивеном или Лайонсом? Почему не дали ему имя, которое указывало бы на меня?

— Потому что он будет самостоятельным человеком. Я не хотела, чтобы он постоянно чувствовал, что должен ровняться на своего героического тезку.

— Вряд ли меня можно назвать героем.

Этими словами он удивил ее. Это было написано на ее лице, в округлившихся глазах, в приоткрытых губах, губах, которые ему до смерти снова хотелось поцеловать. Быть может, поэтому он и выбрал эту комнату в отдаленном уголке дома. Сюда мало кто захаживал, здесь он мог флиртовать, соблазнять…

Причмокивания малыша сделались громче. Стивен не принял во внимание, что у Мерси был маленький провожатый.

— Не ожидала я, что вы окажетесь таким скромным, — мягко промолвила она. — О ваших подвигах я слышала даже в Париже.

— Я не хочу обсуждать войну или мое участие в ней, — произнес он резче, чем ожидал.

Этот тон ее тоже удивил, но она быстро совладала с чувствами.

— Да, конечно, не будем. Джон. Я назвала его Джоном, потому что… — Он увидел ее отчаяние, ее страх, точно она боялась, что он сочтет предосудительным ее решение. — Не знаю. Мне показалось, это подходяще имя. Я просто посмотрела на него и подумала… Джон. Его будут звать Джон.

Он попытался исправить ошибку и придал беззаботности голосу.

— Материнский инстинкт, как видно.

— Да, возможно.

Она легко его простила — ее улыбка была искренней. Он ошибался. Больше всего его привлекли не глаза. Улыбка. Когда на ее устах появлялась такая искренняя, жизнерадостная улыбка, она затмевала все остальное. Он подумал, что отдал бы душу, лишь бы почаще видеть ее улыбающейся.

— Вы так мало знакомы с Джоном. Хотите его подержать? Снова напоминание о мальчике. Он покачал головой.

— Я ничего не знаю о детях.

— Но он же ваш сын! Хотя бы подойдите ближе. — Приглашение сопровождалось улыбкой, которой он не мог противиться.

Стивен провел рукой по вдруг пересохшим губам. Где этот чертов слуга с чаем? Он бросил быстрый взгляд на дверь.

— Думаете сбежать или ждете спасителя? — спросила она, и в ее голосе он уловил добродушную насмешку. — Вы его боитесь? Это же всего лишь ребенок.

— Вовсе я не боюсь! — воскликнул он раздраженно, что указывало на обратное. — Просто дети мне неинтересны. Никакие. Совсем.

На это раз его слова задели ее. Он понял это по тому, как потемнели ее глаза, как неестественно покраснели щеки. Она отдала так много — все, — чтобы это дитя пришло в мир и чтобы быть рядом с ним, а он повел себя так, будто ему на него наплевать.

Она отвернулась и встала.

— Он проголодался. Нужно найти Жанетт.

Когда она скользнула мимо него, он поймал ее руку.

— Не уходите.

Она не посмотрела на него, и этот незначительный поступок, эта мелочь резанула его, причинив сильную боль.