– Я согласен, – кивнул Лемехов.

– Тогда я начинаю работать с пиар-агентствами. Буду встречаться с ведущими журналистами и руководителями телеканалов. Источники финансирования обсудим отдельно.

– Но вам, Евгений Константинович, следует встретиться с Патриархом и пригласить его на съезд, – сказал Верхоустин. – Президентскую партию должен освятить Патриарх. Это будет своеобразным помазанием.

– Я приглашу, – послушно ответил Лемехов и спросил: – Что за стеклышко у вас в руках?

– Ах, это? – Верхоустин поднес к глазам кристаллик и посмотрел сквозь него на Лемехова. – Этот горный хрусталь родом из Аркаима. В могилах, где погребены древние арии, находят скелеты в позе эмбриона. Перед пустыми глазницами черепа лежат такие кристаллы горного хрусталя. По-видимому, это оптические приборы, соединяющие загробный мир с миром внешним. Луч света, проходя сквозь кристалл, преломляется и соединяет два царства.

Лемехов видел, как прозрачный кристалл, заслоняя глаз Верхоустина, окрасился в васильковый цвет.

Лемехов нанес визит Патриарху в его загородной резиденции. Канцелярия святейшего не сразу назначила день визита, выбирая его среди многочисленных богослужений, миссионерских поездок и встреч. Наконец, Лемехов был приглашен в резиденцию, в подмосковное Переделкино. Великолепно и празднично выглядели купола и золотые кресты храма среди солнечных свежих снегов. Казалось, на белой бумаге детской счастливой рукой были нарисованы голубые, красные и зеленые главы, усыпанные звездами, словно садовые цветы сверкающей росой. Восхитившись этой наивной сказочной красотой, Лемехов вышел из машины на широком дворе, перед великолепными палатами, напоминавшими терем. Два дюжих бородатых монаха в подрясниках и телогрейках чистили лопатами снег, окутываясь розовым паром. В стороне, черный, с отливом, стоял «лендровер», и в его зеркальной поверхности, как в темном озере, отражались разноцветные главы.

На теремном крыльце Лемехова встретил высокий, могучего сложения монах. Узкий в талии, широкоплечий и жилистый, со смоляной бородой и черными сдвинутыми бровями, из-под которых огненно и страстно светились глаза.

– Я келейник святейшего, отец Серафим, – представился монах, строго и нелюбезно оглядывая Лемехова. – Святейший ждет вас. – И пошел вперед, бурно развевая подрясник. Оставил Лемехова в приемной и скрылся за резными дверями, над которыми сиял золоченый крест.

Лемехов сидел на кожаном диване, разглядывая убранство приемной. Она напоминала церковную паперть сводчатым потолком, иконами на стенах и сладким ароматом. Словно только что пронесли кадило с голубым благоухающим дымом. Лемехов испытывал волнение и робость, чувствуя, что здесь, среди куполов, молчаливых ликов и горящих лампад, веют таинственные силы, омывающие мирозданье и нашедшие свое воплощение в Патриархе. Человеке, чья власть и величие питаются бестелесными источниками, коренятся в непостижимых законах.

Дверь в кабинет отворилась, и суровый, с огненными глазами монах пригласил Лемехова войти.

Патриарх сидел в высоком кресле, напоминавшем резной деревянный трон. Он был в черном простом подряснике. На груди сияла эмалевая панагия с Богородицей, усыпанная бриллиантами. На голове темнела скуфья, из-под которой выступали седые волосы, собранные на затылке в косичку. Жесткая борода была пробита стальной сединой. Из-под густых металлических бровей смотрели зоркие, с острым блеском глаза. Лемехов испытал их властную влекущую силу. Послушно, с замирающим сердцем, шагнул навстречу поднимавшемуся Патриарху. Слабо произнес:

– Благословите, ваше святейшество, – сложив ладони пригоршней.

Патриарх заметил робость и волнение гостя, отметив их моментальной искрой в глазах. Положил на ладони Лемехова свою большую, теплую руку с крупными желтоватыми ногтями, позволяя поцеловать. А потом троекратно расцеловался с Лемеховым. Тот почувствовал на щеках прикосновение жесткой бороды и слабый, исходящий от нее запах духов.

– Рад вас видеть, Евгений Константинович, – произнес Патриарх, усаживая Лемехова в мягкое креслице, напротив трона, так что это седалище оказалось ниже патриаршего. – Слежу за вашей рачительной деятельностью, направленной на благо нашего Отечества.

Голос Патриарха был с металлическими, властными интонациями, хорошо знакомыми Лемехову, который не раз слышал яркие политизированные проповеди святейшего. Но теперь среди этих рокочущих звучаний слышалось сердечное расположение. Лемехов избавился от робости, почувствовал к Патриарху благоговейную благодарность.

– Я знаю, что оборонные заводы часто помогают близлежащим монастырям и приходам. Это похвально. Созидание материальных ценностей будет только тогда удачным, если души созидателей будут чисты. Созидать без Бога значит созидать на песке.

– Ваше святейшество. – Лемехов видел в глазах Патриарха симпатию и, вдохновленный этой симпатией, произнес: – Недавно я провел совещание с директорами крупнейших оборонных заводов. Мы приняли решение на каждом предприятии построить храм или часовню. Такие храмы и часовни на многих предприятиях возводятся или уже возведены.

– Похвально, Евгений Константинович. Мне известно об этом. Мы хотим представить вас к нашей церковной награде, ордену Андрея Первозванного. Мне говорили, что на северном заводе подводных лодок восстановлена часть монастыря, который был разрушен при строительстве верфей. Там служат монахи, которые приписаны к заводу. А можно считать, что завод приписан к монастырю, и все, на нем работающие, это послушники. И корабли, и подводные лодки – это ковчеги, преисполненные Божественной благодати.