Нет в истории Киевской Руси другого такого князя, о котором широкая общественность знала бы так много выдумок и о котором профессиональные историки знали бы так мало правды, как о великом князе владимирском и новгородском Александре Ярославиче (Невском). Вся его жизнь и деятельность окутана вымыслами, домыслами и легендами, причем так плотно, что иногда складывается впечатление, что и сам Александр Ярославич — один большой миф.

Мифы преследуют Александра Ярославича с момента его появления на свет. Как ни странно, но историкам твердо неизвестен даже год его рождения, ибо русские летописи оставили это событие без внимания. Трудно винить летописцев: ну кто мог тогда подумать, что второй сын безнадежно-удельного переяславль-залесского князя оставит свой значимый след в истории государства? Но герою надо же когда-то родиться — и посему общепринято считать, что Александр Ярославич родился 13 мая 1220 г. Общепринято это с легкой руки российского историка В.Н. Татищева; и хотя сам Татищев долгое время не был в почете у коллег-историков, с его версией (за неимением других) согласились. Что касается Православной церкви, то она поминает благоверного великого князя Александра (в схиме Алексея) 5 июня, 12 сентября (перенесение мощей) и 6 декабря (главный праздник).

Не менее запутанны сведения и о матери Александра Ярославича. По последним исследованиям, его матерью (и третьей женой Ярослава Всеволодовича) была Феодосия Игоревна, дочь брянского (или рязанского) князя Игоря Глебовича.

Однако в подавляющем большинстве исторических монографий, исследований и статей, посвященных благоверному князю Александру и написанных многими авторитетными историками, безоговорочно указывается, что матерью князя Александра Ярославича была дочь Мстислава Мстиславича Удалого (Удатного) Ростислава. При этом упорно игнорируется свидетельство Новгородской Первой летописи старшего извода, что Мстислав Мстиславич после Липицкой битвы забрал свою дочь у зятя, — и нет никаких сведений, что Ростислава вернулась обратно к мужу. Более того, в повести «О побоищи новгородцем с Ярославом» прямо говорится, что «…Ярослав же многажды высылашеся с молбою къ Мстиславу, прося княгини своей к собе, глаголя: “Чи не бывает поточи княземь? А мене по правде крестъ убил”. Мстислав же не пусти дщери своей к нему». Множество косвенных данных говорят, что Ростислава Мстиславовна не могла быть матерью Александра Ярославича (и прочих Ярославовых отпрысков) [44] . Но тем не менее представление об Александре как внуке Мстислава Удалого продолжает доминировать. Связано это именно с позднейшей мифологизацией образа Александра Невского, представлением о нем как о выдающемся полководце; рыцаре без страха и упрека; народном любимце, наконец. Но, хотя отец Александра много (и в общем-то небезуспешно) воевал, поражение в Липицкой битве, а более того жестокость оного к пленным новгородцам и рукотворный голод, им вызванный, создало у историков стойкую неприязнь к Ярославу Всеволодовичу. У такого гнусного типа, рассуждали историки, в бегстве с поля боя загоняющего по пять лошадей и люто ненавидимого новгородцами, как Ярослав Всеволодович, просто не могло быть такого выдающегося сына! Ну а коль и есть, то наверняка он удался не в изверга-отца, а в удалого деда-героя, который во время боя трижды проезжал сквозь вражеские ряды!..

Но продолжим.

Александр Ярославич был вторым сыном Ярослава Всеволодовича и до поры оставался в тени старшего брата — Федора. Однако 10 июня 1233 г. Федор неожиданно умирает — в неполных 15 лет. С того дня жизнь Александра круто переменилась, ибо теперь именно с ним, как со старшим сыном, Ярослав Всеволодович начал связывать свои надежды.

В 1236 г. Ярослав Всеволодович отбывает в Киев, оставив Александра на княжении в Новгороде. Впрочем, сказать, что с того времени Александр начинает самостоятельно править, было бы преувеличением. Во-первых, Ярослав Всеволодович вскоре вернулся из киевской «командировки». А во-вторых, у Ярослава Всеволодовича хватало доверенных бояр и толковых тысяцких, которые и ранее де-факто управляли Новгородом — за спиной у малолетних тогда княжичей Федора и Александра.

Действительно о самостоятельном (но в русле отцовской политики!) княжении Александра Ярославича можно говорить только с 1239 г., когда его отец прочно сел во Владимире-на-Клязьме, а сам Александр Ярославич женился на Александре Брячиславовне [45] , дочери князя полоцкого Брячислава Васильковича. Как и все династические браки, он скреплял союз двух русских земель, однако говорить о Полоцком княжестве того времени как о сильном союзнике не приходится.

Но уже в следующем году спокойной жизни князя Александра пришел конец. Где-то в июне—июле 1240 г. на Неве (близ устья реки Ижоры) появились шведы. Александр Ярославич смело вышел на свой первый бой и… проиграл.

О т.н. Невской битве, о «язвлении» ярла Биргера копьем в лицо лично Александром и о героизме княжеской дружины (Гаврилы Алексича, ЗбыславаЯкуновича, Якова, Миши, Саввы, Ратмира) читатели знают еще со школьной скамьи (а с недавних пор это событие обессмертил и синематограф). Но вот что удивительно — вся эта история есть не что иное, как пересказ… «Жития…» благоверного князя Александра.

Это похоже на чудо, ибо вся советская историческая наука, которая постоянно клеймила данные всяких там агиографических произведений как малодостоверные, на сей раз слепо пошла — как крысы за волшебной дудочкой — по стопам именно велеречивого «Жития…». И это при том, что о действительной Невской битве имелись хотя и скупые, но вполне определенные известия в Новгородской Первой летописи старшего извода, написанные если не очевидцем, то современником тех событий. «Житие…» же создавалось много позже и, как мы увидим, мало связано с имевшими место историческими событиями.

Но перед тем как обратиться к первоисточнику, необходимо сделать ремарку.

Великий Новгород и Швеция были государствами-соседями, и их многовековое житье бок о бок в Средние века не обходилось без военных конфликтов. Но что это были за конфликты?

За период с 1015 [46] по 1239 г. (224 года!) Новгородская Первая летопись старшего извода отмечает целых три нападения шведских феодалов и подвластных им племен (финские племена емь и сумь) на новгородские земли и новгородских данников: в 1149 г. емь ходила на водь новгородскую, но была побита; в 1164 г. шведы атаковали большими силами Ладогу, но были разбиты; в 1228 г. емь напала на Ладогу, но их нападение было отбито ладожанами совместно с карелой и ижорой.

За тот же период новгородцы, согласно той же летописи, совершили пять походов на шведские земли: в 1042 г. на емь; в 1123 г. на емь; в 1143 г. подвластные Новгороду карелы опять ходили на емь; в 1191 г. новгородцы с карелами ходили на емь; в 1227 г. новгородцы с карелами ходили на емь под руководством отца Александра Ярослава Всеволодовича (детальней об этом — в статье, посвященной Ярославу Всеволодовичу).

Итого 8 набегов (в среднем один набег в 28 лет); при этом два набега из трех шведо-финны провели в отместку за нападения на них. Говорить о русско-шведском антагонизме при таком вялотекущем конфликте не приходится. Более того, новгородцы вели себя явно агрессивней, чем шведы. Лишь шведский морской поход (ледунг) 1164 г. как акт неспровоцированной агрессии заслуживает отдельного рассмотрения.