– Ах, – испугалась Кисуля, – не говорите о ней! Я не люблю этого.

– Кто такая Чёрная дама? – не сдавался мальчик.

– Не надо её искать! – предостерегал его Остроушек. – И я когда-то мечтал об одном из бананов. И вот результат. – Он показал на протез, заменявший ему правую ногу. – Все остальные, кто пытался сорвать банан, были заколдованы или поплатились жизнью.

– А Чёрная дама? – повторил мальчик.

Но Остроушек решительно прекратил разговор:

– Чёрная дама – это Чёрная дама.

И вот Пётр спит в кошачьей постели и даже не предполагает, какую ловушку готовит ему изобретатель капкана для псов.

Его окружает ночь. Странная ночь, наполненная кошачьими глазами и осторожными, неслышными движениями лап.

Остроушек тихо подползает к комнате Петра. Он медленно открывает дверь, чтобы она не скрипнула.

Пётр беспокойно ворочается в кошачьей маске. Ему снится сон. Странный сон. Такой странный, что нам придётся к нему вернуться в следующей главе. А сейчас нам нельзя прозевать, что же выяснит Остроушек во время своей ночной экспедиции.

Он тихонько приблизился к спящему и видящему сны Петру, потрогал его кошачью голову, сунул под неё лапу и фыркнул.

– Хорошего же рыцаря приняла Кисуля в своём замке! – сказал он без удивления. – У меня на этих пташек особый нюх.

И он вышел так же тихо, как и пришёл.

Потирая лапы, Остроушек удалился в свою лабораторию. Весь остаток ночи в окошке лаборатории сверкали его зелёные глаза.

Что же делал там советник Кисули?

Этого мы не знаем. Он царапал что-то своим кошачьим почерком на свитке бумаги.

А мы давайте лучше посмотрим, что снилось Петру.

Но ведь мы уже здесь были! Это кафе с обезьяньим оркестром. Горилла с дирижёрской палочкой стоит во фраке перед музыкантами, шимпанзе играет на саксофоне, павиан бьёт в барабан, орангутанг бренчит на контрабасе. Они играют обезьянье «ча-ча-ча».

Только кафе совсем пустое – лишь зевающий официант с салфеткой, переброшенной через руку, стоит у окна и ритмично барабанит указательным пальцем по стеклу.

Когда Пётр вошёл в кафе, официант повернулся к нему и сказал недовольным тоном:

– Сколько можно?

– Что – сколько можно? – спросил Пётр, принявший снова свой обычный вид.

– Ждать вас сколько можно?

– Но я совсем не знал, что вы меня ждёте.

– Это не оправдание, – проворчал официант. – Вы всегда должны всё знать.

Пётр не сразу сообразил, что на это ответить. Поэтому он спросил:

– А зачем вы меня ждёте?

– На это я имею распоряжение, – холодно ответил официант. – Известная вам дама поручила мне...

– Чёрная дама? – нетерпеливо перебил его мальчик.

 Официант остановился, но потом спокойно продолжил:

– Известная вам дама поручила мне вызвать вас из сна в это кафе.

– Но зачем?

Официант нахмурился и быстро ответил:

– Если вы всё время будете меня перебивать, вы никогда этого не узнаете.

Пётр послушно замолчал.

– Я должен вам передать... – начал официант, но в этот миг горилла повернулась к микрофону и запела во всё горло:

Официант яростно повернул выключатель, и в тот же миг кафе погрузилось в полную темноту.

Горилла умолкла. Один за другим умолкали и инструменты. Последним взвизгнул кларнет, и наступила абсолютная тишина. В луче света, который падал сюда от уличного фонаря, Пётр увидел, как обезьяны тихо удаляются через заднюю дверь. Официант подсел к столику и указал Петру на соседний стул.

– Я должен вам передать, – тихо повторил официант, – от известной вам дамы, что она весьма сожалеет о том, что произошло. Ещё более она сожалеет, однако, о том, что ещё произойдёт. Она не может разрешить вам отобрать у неё три банана.

– Три банана принадлежат ей? – закричал Пётр. Официант беспокойно заёрзал:

– Принадлежат или не принадлежат – не в этом дело. Они будут принадлежать тому, кто ими завладеет.

– А почему она сама их не сорвёт?

– Вы слишком любопытны! – отрезал официант. – Наверное, она ещё не придумала, как их сорвать. Но тем не менее она не допустит, чтобы ими завладели вы или Господин в чёрной шляпе. И не перебивайте меня всё время, потому что я вас немедленно верну в сон. Итак: эта известная вам дама знает, что часы вашей жизни сочтены. Но, если бы вы... – Он на минуту умолк, но потом быстро закончил: – Но, если бы вы согласились, ока могла бы превратить вас в дерево.