Джек развернулся и бросился за ним. Сара ковыляла к двери, выставив перед собой сумку, словно щит. Руки парнишки резко рванулись вперед, разрезав сумку пополам. Звук был такой, словно тесак разрезал толстый картон.

Джек снова сгреб парнишку за кожаный воротник и дернул назад изо всей силы. Паренек снова стал нематериальным еще до того, как его ноги оторвались от пола, однако Джеку удалось придать ему некоторое ускорение, так что паренек отлетел назад и вверх. Джек увидел, как его побагровевшее от ярости лицо исчезает в потолке. Нижняя часть оставалась видимой и начала стремительно опускаться.

– Господи! Господи! – Сара царапала дверную ручку, пытаясь отпереть дверь. – Черт!

Джек уже понял, в чем дело. Чтобы использовать свои руки-пилы, пареньку надо было материализоваться. Когда он пытался убивать, то становился максимально уязвимым.

Насколько все было проще, когда он мог просто хватать машины, набитые убегающими нацистами, и переворачивать их вверх тормашками.

Сара сумела открыть дверь и с воплями убежала в коридор. Кожаный парнишка начал плавно опускаться: уже показалась его голова. Джек нанес ему несколько ударов: на всякий случай, чтобы он не попытался снова стать плотным.

Продолжая парить, горбун прошел через стену к Джеку в спальню.

– Дьявол! – ругнулся Джек.

Он подумал, не стоит ли ему идти следом сквозь стену, но не стал, опасаясь застрять на половине дороги. Бросившись к двери, он пробился сквозь нее в яркой вспышке света. Паренек в кожанке, уплотнившийся и вставший на ноги, мчался к стене, которая отделяла номер от коридора. Убийца снова стал нематериальным и нырнул в стену головой вперед.

– Дьявол! – повторил Джек, развернулся и бросился к двери в коридор.

Парнишка оказался прямо перед ним. Сары не видно было: наверное, она успела выбежать на галерею.

«Не плачь по мне, Аргентина», – донеслось снизу.

Джек разогнался, замахнулся кулаком, но не попал парнишке по шее. Инерция замаха утащила Джека в сторону, и он врезался в стену, отстав от паренька.

Видимо, тот услышал у себя за спиной Джека: добравшись до галереи, он обернулся со своей безумной улыбочкой. Одним ударом руки – исключительно ради показухи – он отрезал кусок бетона от стены галереи.

Джек продолжал бежать вперед, успев приобрести немалое ускорение. Резко остановившись перед мальчишкой, он погасил свою инерцию, согнувшись в поясе, и при этом ударил правой рукой парня в грудь, вложив в удар всю свою силу.

Убийца снова дематериализовался.

Мощный удар Джека со вспышкой золотого света унес его через перила галереи.

Она выбежала из номера и помчалась по коридору, потому что лестница сжималась вокруг нее, собираясь отрастить руку, которая разрубит ее пополам. Ужас твердым комом стоял у нее в горле.

Она понятия не имела, куда бежит. Какой-то уголок ее разума отметил, что сейчас паника работает на нее. Потому что по логике бежать ей некуда, но паника лучше, чем отчаяние.

«Мне стоит просто вернуться и подставить горло!» – мелькнула у нее безумная мысль, однако ноги ее продолжали бег.

А стена действительно вырастила руку, которая схватила-таки ее за запястье.

Она заорала. Казалось, сердце у нее взрывается – и этот звук рвется из ее глотки. Она в ужасе поникла.

– Вставай, – приказал какой-то голос, тихий, но властный.

Она подняла голову и посмотрела в лицо того старика, который подходил к ней после того, как она похерила завтрак Тахиона. Вместо футболки с Микки-Маусом на нем была пронзительно-зеленая тенниска.

– Вставай, – повторил он. – Теперь ты знаешь, что я говорил правду.

Она не сопротивлялась, когда он потянул ее за руку, заставив подняться на ноги. Слов у нее не было. И она где-то потеряла туфли.

– Тогда пошли со мной. Я отведу тебя туда, где будет безопасно.

Она пошла.

Когда внизу разверзлось фойе «Мариотта», Джек успел понять, насколько глупо он только что действовал.

Он летел вниз, кувыркаясь и дергая руками и ногами. Мимо проносились галереи. От головокружения и ужаса его тошнило.

Он заорал, чтобы люди внизу успели разбежаться.

«Не плачь по мне, Аргентина!» – плыло навстречу ему.

Ему пришло в голову, что надо бы остановить кувыркание. Джек расставил руки и ноги, словно парашютист, и попытался стабилизировать и замедлить свое падение. Сначала его тело резко дернулось, заставив желудок снова тошнотворно сжаться, но затем прием подействовал. Головокружение стало слабее. Остатки шикарной рубашки трепетали у него за спиной, словно полотнище флага, рукав звонко хлопал у самого уха. Инерция удара вынесла его прямо в центр внутреннего дворика, так что не приходилось надеяться на то, что ему удастся изменить направление падения и попасть на одну из галерей, не долетев до пола.