Моргана рассмеялась и потянула пальчиками испачканный шнурок лифа.

– Ах ты об этом? А ведь я старалась: думала предложить тебе слизать все с моей груди.

Ответ Сета был написан на его физиономии: не люблю мяса с кровью, хотел сказать он.

Но сдержался.

Моргана снова засмеялась. Временами Ублюдок откровенно забавлял ее. С женщинами он всегда старался держаться галантно - уж как мог - всячески урезонивая свою первобытную брутальность, отчего как правило выглядел неуклюжим, грубым и неестественным.

Так выглядит каждый кто ведет себя противно своей природе. Истинной же природой же Сета Слотера было бескомпромиссное доминирование, оборачивающееся свирепой дракой, когда кто-то заступал ему путь. И то была именно драка: не бой по правилам, не сражение по науке, а свирепая свара, где нет ничего кроме разбитых кулаков, белой ярости в глазах, ослепляющей боли и клокотания крови. В отсутствие демонов и нечисти, которых можно было истреблять, утверждая себя, как победителя, Ублюдок дрался со всем миром, а когда мир утомлялся - с самим собой, стараясь обуздать бушующие внутри порочные страсти и темные наклонности, унаследованный с кровью Лилит.

Городу Уру, столь же Блистательному, сколь и Проклятому, опасно заигравшемуся с потусторонним, требовался надежный защитник от ужасов, порожденных изнанкой мира, и что люди, что Выродки на эту роль годились плохо (последние, по правде говоря, совсем не годились). Требовался такой вот… Ублюдок даже посреди Выродков.

В лесу кто-то захрустел валежником, и Моргана, чуткая к природе смерти, уловила некротические эманации. Верный признак присутствия рядом нежити.

– Здесь кто-то есть, - она села на крыше кареты, свесив ноги и пригнувшись, так что нос стоящего рядом Сета нацелился ей аккурат в сокровенную ложбинку, влажно блестящую от свежей крови. Тушка зайца, пойманного в лесу, свалилась на землю и покатилась к костру, собирая мехом хвою, мелкие веточки и прочий мусор.

– Кто-то не мертвый.

– Это гуль. Старый уже, почти не пахнет, - небрежно пожал одним плечом Сет - второе было туго забинтовано.
– Он не опасен, просто боится, что мы будем заново освящать кладбище, где прикормился.

– Откуда ты знаешь?

– Я зарабатываю этим на жизнь.

– Мне не нравятся трупоеды. Не хочешь свернуть ему шею и сделать мне меховой коврик?

– Он не опасен, - повторил Сет.
– Я убиваю только тех, кто несет угрозу.

Опять это его унылое щеголянье принципами. Моргана обиженно подула на локон, убирая с глаз. Получилось кокетливо.

Как и было задумано.

– Твоя свинья подгорает.

– Это поросенок, - Сет вернулся к костру.
– И он пахнет просто божественно.

– Не смей дразнить меня! Я все еще помню вкус человеческой еды!

Моргана с неподражаемой грацией спрыгнула с кареты и тоже подошла к огню - почти также близко как он. Жара она не чувствовала, но, как любое неживое существо, с трудом подавляла приступы неконтролируемого страха, которое вызывало открытое пламя. Тела носферату содержат слишком много особых гуморов, а если называть вещи своими именами - жиров и масел, позволяющих сохранять эластичность тканей, в которых более не циркулирует кровь, благодаря этому они легко загораются и быстро истлевают.

Моргана уже горела разок - тринадцать лет назад, когда они с Сетом прищучили вампира-мутанта по прозвищу Ренегат, застигнув его в особняке Ришье Малигана. Она помнила, как это было страшно. Тогда вампирше удалось не показать чертовому Слотеру вида, хотя, борясь с приступами паники, она изорвала на себе все платье, оставшись практически голой.

Правда, в тот момент всем было не до ее обнажившихся прелестей. Ришье едва хрипел, обескровленный клыками Ренегата и ошеломленный смертью своей подруги-актристки… как там ее, Алисы? А Сета в очередной раз отделали на совесть - излупили и изорвали когтями, так что он походил на огромного медведя, которого драла сотня гигантских кошек. И плечо у него тогда было тоже прострелено.

– Как твое плечо?

– Что? А… думаю, через недельку и не вспомню о ране. На мне быстро все заживает… для живого. Знаешь, та пуля от татуированных парней, испортила один из моих шрамов. Вот почти прямиком в него угодила. Теперь будет новый. И мне как-то жаль, прежний был памятен, - он замолчал и неловко улыбнулся.
– Я получил его, когда мы охотились на Ренегата.

Странно, что он тоже вспомнил именно ту ночь.

Моргана устала бороться с паникой, которую вызывал у нее огонь и отступила во тьму.

– Если тебе так нравятся связанные со мной шрамы, расстели плащ. Я добавлю на твоей спине дюжину новых, и хочу сделать все прежде чем ты отяжелеешь от своей свиньи и начнешь дышать мне в лицо чесноком.

– Я не использовал чеснок!

– Ты купил мясо в деревне, а все деревни смертных просто воняют чесноком. Они на нем просто помешаны!

Несколько позже, когда поросенок был безнадежно испорчен, а бугристая спина Ублюдка дымилась, пока на ней подсыхали и покрывались свежими струпьями длинные царапины, которым все-таки не суждено было стать шрамами (от силы едва заметными белыми паутинками, незаметными на фоне множества толстых рубцов), Моргана сидела напротив костра, обхватив свои длинные ноги и морщилась. Запах Древней крови - солони и серы - настойчиво лез ей в ноздри, вызывая смутный голод и такой же смутный страх.