Непросто складывалась служебная карьера сыщика Грунина. Очевидно потому, что он служил по принципу грибоедовского героя: «Служить бы рад, прислуживаться тошно». Очень часто эту цитату напоминал сам Грунин своим сослуживцам. Не потому ли ровно двенадцать лет доблестный гвардеец милиции носил погоны старшего лейтенанта.

Двенадцать лет срок немалый. Но за это время нигде старший лейтенант не заикнулся о присвоении очередного звания. Уж очень незаметной фигурой (личностью) был этот офицер среди больших и маленьких начальников. Незаметен был потому, что служил честно, строго по закону, и никогда не стелился перед начальством. Для подчиненного всегда очень важно соблюдать баланс между собственными убеждениями и, так называемым, мнением начальства. Да только такое качество как угодничество начисто отсутствовало в характере Алексея Грунина. Но как-то однажды и совсем не случайно Грунин попал в кабинет к большому начальнику. Как показалось Грунину, начальник вызвал его к себе не для нахлобучки или очередного разноса.

Диалог начальника и подчиненного проходил вполне спокойно и непринужденно. Но это лишь было вначале… Постепенно страсти в кабинете высокого начальника разгорались… Полковник Диков, перешагнув грань офицерской этики, начал брызгать слюной. Теперь это был уже не разговор, а по-существу разгорался маленький скандальчик, с каждой минутой перерастающий в настоящий поединок. В сердцах полковник говорил разную чушь, оскорбляя своего подчиненного. Но хотя бы было за что ругать офицера, тогда другое дело. А здесь вина сыщика Грунина была в том, что он осмелился написать критическую заметку в свой родной журнал. Тогда выходил ежемесячный журнал «Советская милиция».

В скандальном запале полковник Диков назвал Грунина «подхалимом». Такое заявление взбудоражило душу Алексея. Он мягко, но убедительно и логично раскрыл суть одной фотографии о подхалимах, которая, как нельзя кстати, была опубликована в журнале «Советская милиция». Парадокс, но факт. Один молодой безусый подполковник милиции указательным пальцем показывал на лейтенанта с длинной бородой. И непросто показывал, а называл его подхалимом. Злые глаза полковника Дикова как-то подобрели, оттаяли, и гнев рассерженного начальника сменился на милость. Бесцеремонное, пренебрежительное отношение начальника к своему подчиненному понемногу улетучивалось. По лицу полковника пробежала даже улыбка. Но разговор еще не закончился. Грунин спрашивал полковника: «Скажите мне, товарищ полковник, аналогичная ли ситуация с вашим подчиненным? Взгляните, полковник, — говорил не без волнения Грунин, — в личное дело «подхалима», и вы увидите, что ваш подчиненный ходит старшим лейтенантом двенадцать лет. Сегодня, как раз, у меня юбилейный день. И последняя просьба к вам, если хотите, то прямой вопрос: назовите мне хоть одного начальника, к кому бы сыщик Грунин обращался за должностью или присвоением очередного звания? Ну, — продолжал Грунин, — ответьте же мне, товарищ полковник! Только ответьте мне честно!».

Видно было, как полковник Диков нервничал, его нижняя губа слегка подкусывала верхнюю, а лицо покрылось каким-то розовым оттенком. Тут же автоматически пальцы начальника транспортного управления милиции легли на телефон. Диск телефона закрутился как волчок. На связь был вызван сам начальник отдела кадров Резков. Не верилось видно полковнику, что это было именно так. Не могло такого быть, чтобы не присваивалось звание офицеру Грунину три срока подряд. Неизвестно о чем шла речь на втором конце провода. Об этом можно было только догадываться. Однако начальник отдела кадров безусловно подтвердил информацию старшего лейтенанта. Убедил кадровик полковника и в том, что отказ Грунина о выезде на новую работу в Красноуфимск был вполне обоснованным. К чести полковника Дикова, он не обиделся на резкий разговор старшего лейтенанта. Наоборот, буквально через несколько дней последовал приказ о назначении Грунина начальником поста милиции станции Сейма. А вскоре старшему лейтенанту Грунину было присвоено очередное звание «капитан». Но совсем мало служил капитан Грунин в должности начальника. Жизнь повернулась так, что он вновь стал подчиненным…

Сыщик Грунин никогда не был карьеристом, его вполне устраивала любая рядовая работа. Но жизнь очень хитрая штука. Она, как спираль, то раскрутится, то опустится вниз, то стремительно прыгнет вверх. Многие годы сыщик Грунин находился как бы в резерве. Но один из крупных начальников внимательно присматривался к новому начальнику поста милиции станции Сейма. И, когда подвернулся удобный случай, состоялся конфиденциальный откровенный разговор. Полковник не полемизировал, он кратко по-командирски сказал: «Время назрело — возвращайся в родное отделение». Соблазн о переводе в Сеймовскую милицию был очень велик. Но и думать было над чем. Конечно, когда сватают невесту, ей всегда много дают. И тут «приданое» обещали дать богатое. В перспективе предопределялась квартира со всеми удобствами, хорошая должность, зарплата и кое-что еще. Но не эти блага тянули сыщика Грунина, а любовь к сыскной работе и, конечно же, возвращение в свой бывший родной коллектив. Но, как говорится, в таких случаях: хочется и колется…

Не сразу было принято окончательное решение о переводе. Предложение полковника Улитина обсуждалось на семейном совете. Оля высказала свою точку зрения на кадровую проблему так: «Дорогой муженек, не мне, а тебе работать. Если ты уверен, что справишься, — иди, а если нет, то откажись». Порхать с одной работы на другую — весьма хлопотное дело. Поэтому капитан Грунин не торопил время. Он не навязывался на встречу с полковником и терпеливо ожидал приглашения. Вскоре такое приглашение поступило… Как-то дежурный по телефону сообщил:

— Завтра вас, товарищ капитан, приглашает на беседу полковник Улитин.

— Ясно, — кратко ответил Грунин.

На следующий день в кабинете начальника ГОВД состоялся очень откровенный и трудный разговор. Эта беседа проходила наедине или, как говорят добрые люди, — с глазу на глаз. Капитан Грунин не юлил, а говорил с начальником откровенно. Что же тревожило сыщика Грунина. В общем плане: безбожное укрывательство преступлений. Отчетные данные свидетельствовали о стопроцентной раскрываемости в Сеймовской милиции. На самом деле, от этой «наивысшей» раскрываемости несло абсолютной фикцией и марафетом. Капитан Грунин возмущенно говорил: «Надо каленым железом выжигать процентоманщиков». Но тогда такой порочный практикой страдала почти вся милиция. Дутые цифры вполне устраивали высшее начальство. Но попробуй-ка поверни, капитан, это чертово колесо обратно. Никакой поплавок тебя не спасет. Ей-богу, сломят шею любому честному сыщику, и фамилии не спросят. Утопят вместо с поплавком.

Капитан Грунин разгорячился в кабинете начальника так, что его речь была похожа на базарный лай. Конечно, начальник ГОВД в чине полковника знал обстановку не меньше, чем капитан. Однако, полковник внимательно слушал своего собеседника, изредка брал карандаш в правую руку, делая какие-то пометки в своей записной книжке. Нет, Грунина никто не перебивал, ему была предоставлена полная возможность выговориться. И он выговорился… Интересное резюме высказал хозяин кабинета:

— Эх! Капитан, капитан! Разве когда-нибудь «пузой» трактор раздавишь?