Мать и бабушка Леньки заранее подготовились к проводам. Все, кто пришел на проводы, получали маленковский стакан самогонки и пирожок с начинкой из картошки. Грунина провожали до леса, лента родных и близких растянулась на всю улицу. Провожали очень далеко, что-нибудь километра три от Делюкова.

Там, у леса, со слезами на глазах, Ленька распрощался со всеми — с мамой, сестренкой, а так же товарищами и друзьями. Нет, теперь уже не слезил Грунин, он сдерживался. Когда призывник уже далеко оторвался от провожающих, он всем помахал руками и одарил воздушным поцелуем. Затем рухнул на повозку вниз лицом и еле-еле сдерживал слезы. Пегий жеребец как будто ждал этого момента, фыркнув себе под ноздри, рванул по ухабистой дороге. Мерин бежал очень быстро, словно понимая, что седок должен вовремя прибыть на призывной пункт. Грунин без всяких опозданий прибыл в райвоенкомат. Тут его вместе с другими призывниками оболванили под нолевку, то есть наголо. Полетела красивая, полукудрявая шевелюра. Грунин теперь выглядел как стриженный баран. Но такой уж установлен порядок. Раз призвали в армию, будь добр выполняй то, что прикажут. Все рекруты выполняли распоряжения своих начальников. Приказ командира в армии — всегда для подчиненного закон.

Ленька быстро привык к армейским порядкам. Только к одному он никак не мог привыкнуть. На гражданке распустил свой живот. Ел как дурак на поминках. А тут, в армии, еда определялась по норме. Редко из армейского котла давали добавку. Если такое случалось — для живота Грунина был настоящий праздник. Постепенно солдат Грунин привык к солдатскому пайку, а «кирзовая» каша, так называлась перловка, у него даже оставалась. Совсем как в том анекдоте… Пришел как-то старшина к солдатам и говорит:

— Ну как, товарищи, все наелись?

— Наелись, товарищ старшина, еще и осталось, — отвечает солдаты.

— А куда остатки деваете? — спрашивает старшина.

— Поедаем, товарищ старшина, еще и не хватает, — невозмутимо произносят солдаты.

Надолго остался в памяти солдата Грунина вот такой интересный случай. В самые первые дни службы рядового Грунина направили на станцию Ахалцихе на разгрузочные работы. Какие-то копейки наскреб Грунин в своих солдатских штанах и пошел в буфет, что находился вблизи вокзала. Радости было тогда целый мешок у Грунина: деньги буфетчица вернула все до копейки и подала солдатику серого хлеба. Эту краюху потом разделил по кусочку всем солдатам. Все они тоже были новобранцы и их желудки так же испытывали голод. Но человек привыкает ко всему. Вскоре привык к солдатскому пайку и рядовой Грунин. Ему солдатская жизнь абсолютно была не в тягость. Единственная закорючка сидела в душе солдата Грунина: как она там, его деревенская девушка Оля. Ответ на этот вопрос даст только время…

А пока от Оли не было никаких известий. Солдату Грунину предопределялась такая формула: надейся, верь и жди. За три года службы в армии воды утечет очень много. Это был очень большой вопрос: дождется ли милая девушка Оля своего жениха. Не разойдутся ли пути-дороги, пока солдат служит в армии. Эта тайна находилась в самом глубоком уголке солдатского сердца. Ленька Грунин о своей любовной задумке никому не говорил. Эту тайну он скрывал даже от самых близких родных. О его любовных переживаниях знала только солдатская подушка.

Кто служил в армии, тот хорошо знает — служба не сладкий пирог. Горькая, тяжелая, горно-вьючная была она у Грунина. Вспоминать первые дни армейской службы до сих пор тяжело. Хотя этот «кусок» из жизни не выбросишь. Из районного военкомата Грунин был направлен на областной сборный пункт. Почти целый месяц призывник находился на сборном пункте. Из разных источников поступала загадочная информация. Целый железнодорожный состав готовили куда-то на Кавказ. Но вот куда? Об этом никто не знал. Так и ждали призывники отправки целый месяц.

Все это время Грунин и его товарищи провели в скотских условиях. Все новобранцы спали на многоэтажных деревянных нарах. Лишь только один раз кормили какой-то баландой. Убежать бы только от эдакой жизни. Но, нет, служить в Советской Армии было тогда почетно. Бежать или дезертировать из армии считалось большим позором. Вот почему Ленька Грунин жил в вонючих бараках, куда и заходить было страшно, а не только жить. В помещениях сборного пункта везде валялись объедки разной пищи. Грязь была непролазная. Все призывники начали роптать. По существу, стали требовать отправки в воинскую часть. Скотские условия всем надоели. В скором времени отправка состоялась.

Однажды поздним вечером прозвучала команда: «На построение». От областного сборного пункта новобранцы шли пешком до станции Саранск. Шли вроде бы строем, но это был не строй, а какая-то разношерстная толпа. Если всмотреться в эту массу, то можно было подумать, что идут по улице какие-то арестанты, только без конвоя. Хотя впереди и в хвосте строя шли солдаты. Их тогда почему-то называли покупателями, так как они вели себя весьма секретно. Никто новобранцам не говорил, в какую часть определится этот контингент. Но данные все-таки просачивались. Предстояла длинная и дальняя дорога. Не дай Бог, приснится сегодня эта кошмарная поездка.

На станции Саранск был сформирован целый железнодорожный состав. Погрузили новобранцев в телячьи вагоны. Спали все на нарах, которые располагались в два яруса. Кормили в пути так, чтобы только с голоду не умерли. Давали одну чашку баланды в сутки. И ту иногда вырывали из рук. Среди призывников ехали хорошие ребята. Но были тут и урки. Они-то и портили всю погоду.

Состав с призывниками следовал по Азербайджану. Вот там эта криминальная братия открыла целую бойню. Самую настоящую войну. Железнодорожные поезда скрестились, в одном составе ехали солдаты, отслужившие положенный срок в армии, а во втором — новобранцы. И тут как туча с ясного неба опустилась на вагоны с новобранцами — в их сторону полетели, как град, камни. Под ураганный огонь попал вагон, где находился Грунин. Он, конечно, не воевал, но летевшие камни не выбирали цели и не щадили буквально никого. Выход был один: не спрячешься — убьют. Поэтому Грунин принял верное решение. Он, как дед Щукарь, забрался под нары. Там и сидел до той поры, пока не закончился обстрел. Слава Богу, что в этот страшный час никого не убили.