Подняв закованные в железо руки к голове, ниргал одним движением… снял шлем, обнажая густую пшеничную шевелюру и молодое лицо. Шлем с глухим стуком упал на землю у ног воина, и, принимая из рук женщины ковш с водой, он ласково улыбнулся и поблагодарил:

– Благодарствую, хозяюшка. По такой-то жарище сопрел совсем.

«Ага. Жарища та еще», – мелькнуло у меня в голове, и я потуже запахнул полу меховой куртки, спасаясь от пронизывающих порывов зимнего ветра.

Приникнув к воде, ниргал начал жадно пить с выражением неописуемого блаженства на лице. Струи воды стекали по рукам и подбородку, оставляли на пыльной броне мокрые дорожки.

Принимая из рук ниргала опустевший ковш с водой, Власилена смущенно потупилась и спросила:

– А друзья твои почему не заходят? Неужто отдохнуть не хотят с дороги, водицы испить. У меня и обед уж подоспел, осталось лишь из печи вынуть да на стол поставить.

– Истину говоришь, Власиленушка, – согласно пробасил мужик, подходя к ниргалу и опуская ему на плечо руку. – Может, смущаются чего? Ты позвал бы их, мы гостям завсегда рады.

Кивнув, воин развернулся к нам и с белозубой улыбкой приглашающе замахал рукой. За их спинами визжащая детвора облепила смирно стоящего коня. Девчушки вплетали в лошадиную гриву ярко-синие васильки, мальчишки старались забраться в седло. В конце улицы показался степенный седобородый мужик, даже издали выглядевший старостой и никем иным.

– Вот и староста наш поспешает гостей встретить, – прогудел деревенский мужик. – Эх! Сейчас и пивка выпьем, копченой рыбкой закусим! Гулять так гулять! Что скажешь, друг? Уважишь меня, выпьешь со мной пару кружек пива?

– Выпьем, как не выпить, друг Клеспий! – заулыбался ниргал и, повернув лицо к нам, крикнул: – Давайте сюда, друзья! Отдохнем с дороги, а завтра поутру и в путь тронемся!

– Ну да, – буркнул я и, старательно улыбаясь, крикнул в ответ: – Сейчас будем! Без нас не начинайте! – И уже вполголоса, почти шепотом добавил: – Разворачиваем лошадей и уходим! Тикса, заползай на лошадь! Живо! И улыбайтесь, улыбайтесь…

– Господин, это что же?! Всамделишная деревня? – шепотом возопил Лени, лихорадочно разворачивая лошадь.

– Совсем дурак?! – вызверился я на рыжего. – Ладно лето, шут с ней, с деревней, но чтобы ниргал шлем снял?! Его не каждым зубилом сковырнуть можно! Да еще и заговорил – без языка-то! Тикса, подбери челюсть и прыгай на лошадь! – Дождавшись, пока гном с пыхтением заберется в седло, я велел: – Все, уходим. Только медленно.

Развернув лошадей, мы шагом направились прочь, поминутно оглядываясь на оставшуюся за спиной деревню.

– Куда же вы? – с искренним недоумением воскликнул мужик. – Никак обидели чем?

Подоспевший староста тоже присоединил свой голос:

– Милостивые господа! Вернитесь! Столы уж накрыли, все для пира готово!

– Ой, а рыжий паренек миленький-то какой, – проворковала Власилена, облокотившись на низкий плетень и выставив на обозрение пышную грудь, почти вывалившуюся из глубокого выреза платья.

Что удивительно – нас разделяло расстояние самое малое в двадцать шагов, но я отчетливо слышал каждое слово, хотя деревенские и не кричали.

– Не оборачивайся, Лени! – рявкнул я на рыжего, который после слов соблазнительной Власилены начал натягивать поводья останавливая лошадь. – Вперед!

В спину продолжали нестись разноголосые и недоумевающие окрики, но мы уже не обращали на это внимания. Кто бы ни устроил эту ловушку, он действовал слишком примитивно. Одно только жаркое лето в миниатюре чего стоит. Деревня отдалялась с каждым шагом, стоящие на околице фигурки становились все меньше, и я было облегченно вздохнул, когда по ушам ударил пронзительный и столь знакомый визг. Костяные пауки.

– Уходим! – уже не понижая голоса, завопил я, оглядываясь назад.

По нашим следам мчалось два костяных паука, сверкая глазницами и исторгая рвущий уши визг. И эти пауки в снегу не вязли – эти твари были гораздо больших размеров, чем уже виденные нами. Как минимум втрое, а то и больше. Да и необычно удлиненные глазницы черепов пылали не зеленым, а красным светом, отбрасывая на снег багровые отсветы. Поняв, что им не удастся нагнать перешедших на галоп лошадей, твари резко остановились и, упершись в землю расставленными лапами, издали еще одну звуковую волну, но, как мне показалось, несколько другой тональности. Скачущая подо мной лошадь вздрогнула и запнулась. Я лишь чудом удержался в седле, уцепившись за гриву животного. Тиксе не повезло еще больше – его лошадь с истошным ржанием встала на дыбы, и гном рухнул на землю, выпустив из рук поводья. Оставшаяся без седока лошадь прижала уши к голове и рванула прочь, пронесшись рядом со мной, словно молния.

– Тикса! – закричат я, осаживая коня. – Бегом сюда!

Барахтающийся в снегу гном с трудом поднялся на ноги и сейчас отплевывался от снега, не замечая бросившихся к нему костяных тварей.

Я направил коня к Тиксе, но проскакать успел только два шага, когда поводья выхватила закованная в металл рука. Зажав поводья в железном кулаке, ниргал дал коню шенкеля, направляя его прочь от пауков и гнома. Оставшаяся двойка ниргалов сомкнула плечи у меня за спиной, защищая тыл.

– Стоять! – опомнившись, завопил я. – Стоять! Ниргалы, приказываю помочь гному! Немедленно!