Бывший президент Киргизии Аскар Акаев уже заранее выражал свою озабоченность происходящим в республике, акцентируя то, что «теперь появились квалифицированные тренеры, научившиеся из провокаций делать разного цвета революции» [47]. То есть вновь акцент делается не на внутренних, а на внешних факторах. При этом следует признать, что внешние факторы во многом лишь приводят в соответствие возможности оппозиции и возможности власти, опирающейся на административный ресурс.

Только сегодняшние революции активно используют при этом не только инструментарий ненасильственной борьбы, но и PR-инструментарий, что позволило газете Neue Zuercher Zeitung написать [48]: «В отличие от борцов «Солидарности» революционеры Киева ни одной секунды не были в одиночестве, включенные в сети телекоммуникаций и поддержанные зарубежными специалистами в области PR, они пошатнули господство Кучмы».

Бархатная революция должна обладать следующим обязательным коммуникативным набором:

• обеспеченной передачей телевизионной картинки на Запад;

• связью с национальными СМИ и журналистами;

• качественной PR-поддержкой политических акций.

Исходным содержанием телевизионной картинки становится выражение массовой неподдержки власти, в случае оранжевой революции – Майданом. Это активирует другие массы людей на подобного рода поступок, совершая эффект домино. При этом осуществляется в первую очередь передача эмоционального состояния, происходит определенное эмоциональное заражение, которое всегда характерно для толпы.

Бывший министр иностранных дел Словакии, консультировавший и оранжевую революцию, Павел Демеш говорит в газете Le Nouvel Observateur о поведении властей: «На протяжении всей предвыборной кампании пресса всего мира следит за каждым их шагом. И они отказываются стрелять по толпе в прямом эфире CNN. Именно в этот момент их можно свергнуть» [49].

Все это говорит об особой роли СМИ, которые не только вербуют своих новых сторонников, но и могут блокировать те или иные действия власти.

Большую роль играла чисто организационная составляющая, поскольку большие массы людей не могут существовать в свободном плавании. Роман Бессмертный говорит газете Guardian: «Мы создали систему, параллельную государственной, потому что только система может победить противника, поддерживаемого всем государством» [50]. Объемы подготовки передают следующие цифры: за 30 месяцев 150 тыс. человек прошли через курсы, семинары и мастерские, наблюдатели получили более 10 тыс. камер для фиксации нарушений на выборах. Газета Guardian передает слова организаторов: «План кампании был оригинальным и амбициозным: они организуют в центре города рок-марафон, ежедневно длящийся 10 часов. Он станет главным мероприятием длительной демонстрации, которая парализует жизнь города. Рядом с площадью Независимости, где будет проходить концерт, появится палаточный лагерь, достаточно большой для того, чтобы властям трудно было его убрать, не прибегая к рискованной демонстрации силы». Было подсчитано соотношение войск и демонстрантов: на 15 тыс. киевских военнослужащих нужно было выставить не менее 50 тыс. протестующих, тогда войска не пойдут на разгон.

Оранжевая революция, как и другие крупные действия в физическом пространстве, имела свои цели в сфере влияния на других. Действие будет тем успешнее, чем более четко оно обрисовано заранее в когнитивном пространстве. Если совершается контрдействие по отношению к заданному в когнитивном пространстве, то оно требует дополнительного ресурса. Так, в числе задач, которые ставились планировщиками избирательной кампании Ричарда Никсона, была борьба с мнением о невозможности его избрания (см., например, [51]). Операции влияния покоятся на определенном инструментарии (алфавите) влияния, отработанном как в экспериментах, так и в реальных кампаниях.

Успешные операции влияния строятся на сочетании ходов одновременно во всех трех пространствах: физическом, информационном и когнитивном. Результат в когнитивном пространстве всегда будет тем сильнее, если он будет поддержан действиями в других пространствах. Например, чистый переход из информационного в когнитивное пространство недостаточен, он должен быть подкреплен действиями в пространстве физическом. В ряде случаев возникают чисто символические события, которые условно могут быть отнесены к физическому пространству как пространству их манифестации. В избирательных технологиях, например, такие явления получили название «псевдособытий».

Возникают соответствующие задачи воздействия на власть при помощи подобных «псевдособытий». Роберт Хелви, реализующий идеи Джина Шарпа на практике, предлагает разграничивать возможности и интенции власти [52]. Если возможности меняются замедленно, то интенции изменяются гораздо быстрее. Ставится также задача рекрутировать в ряды оппозиции друзей и родственников «опор режима». Трудно применять газ против демонстрантов, среди которых находится твой сын. То есть эти и подобные дилеммы сознательно конструируются, чтобы затруднить принятие решений для властей.

Стратегический уровень управления ситуацией требует создания не только «псевдособытий», но и «псевдоисторий», форматирующих действительность под определенный фрейм, задающих, в числе прочего, и лагерь героев, и лагерь врагов. Герои, конечно, должны победить врагов, потому что за героями стоит народ. Джордж Лакофф в этом плане проанализировал ряд историй, на которых базируется мифология республиканцев и Джорджа Буша [53, см. также 54]. Как информационный, так и виртуальный уровни строятся таким образом, чтобы легитимизировать процессы смены власти.