Шрифт:
«Пощадите, милорд, – взмолился брат Якоб дрожащим голосом, вытянув вперед руки, сцепленные настолько крепко, что они побелели, как нежнейший пергамент. – Пощады, милорд! Умоляю вас, во имя Господа!»
Я приближался к ним, пока мои сапоги не коснулись их шей. «Во имя кого?» – взревел я. Гнев мой был не совсем напускным. Я все еще пребывал в раздражении от последних слов брата Ханса Носильщика, произнесенных им до того, как его самоуверенность сменилась воплями боли.
Брат Михаэль соображал быстрее.
«Во имя Ваше, милорд! – выкрикнул он. – Умоляем о пощаде во имя Благословенного Влада Дракулы! Вашим именем молим мы!»
Я услышал благоговение в голосах обоих монахов, когда их мольбы достигли высшей точки, и поставил сапог на шею брату Якобу.
«И кому же вы будете молиться отныне, когда возжелаете милосердия или помощи свыше?»
«Господу нашему Дракуле!» – прошептал брат Якоб.
Я восстановил равновесие, поставив ногу на шею брата Михаэля. «А кто есть единственная сила во всей вселенной? Кто обладает властью ответить на ваши молитвы или отвергнуть их?»
«Милорд Дракула!» – с трудом проговорил брат Михаэль, из которого выходил воздух, как из старого винного меха, когда я посильнее наступил ему на спину.
В тот момент ни один звук не нарушал тишины в переполненном людьми дворе, за исключением капель крови, падающих с брата Ханса и его осла. Тогда я подошел к трону и устало опустился на него.
«Вы покинете мой город и эту страну сегодня же вечером, – сказал я. – Можете увести своих животных и взять продовольствия в дорогу, сколько пожелаете. Но если мои воины обнаружат вас в пределах Валахии или Трансиль-вании по истечении трех дней начиная с сегодняшнего, вам придется молить вашего нового бога, то есть меня, чтобы он послал вам столь же легкую смерть, как брату Хансу Носильщику и его крикливому ослу. Теперь идите! И разнесите весть о безграничном милосердии Влада Дракулы».
Они ушли, но, судя по тому, что впоследствии наговорил брат Якоб охочему до клеветы поэту Михаэлю Бе-хайму, урок не пошел им на пользу, чего нельзя было сказать о присутствовавших при нашей беседе придворных. И отцах-францисканцах, остававшихся в своем монастыре в Тырговиште. Они угрюмо сидели за стенами своей обители, но с тех пор стали вести себя гораздо скромнее.
А тщательно оттачиваемая легенда о Владе Дракуле стала еще острее и проникла в сердца моих недругов.
Глава 25
Когда О’Рурк закончил говорить, все трое представляли немую сцену при свете шипящей лампы: Лучан застыл между плитой и дверью, О’Рурк стоял в тени возле дивана, а Кейт – ближе всех к фонарю. Поначалу она переводила взгляд то на изможденного священника, то на молодого человека, но теперь смотрела только на Лучана. Она думала: «Если он побежит, его нужно будет догнать. У О’Рурка вид совершенно измотанный. Придется самой».
Лучан не двигался.
О’Рурк потер небритую щеку. В его глазах не было радости победителя – лишь печаль.
«Если Лучан один из них, – сообразила Кейт, – то тогда они знают, где мы. Эти люди в черном. Те, которые убили Тома, Джули и Чандру. Те, которые украли Джошуа…» Она почувствовала, как у нее сильнее забилось сердце, не замечая, однако, что пальцы почти непроизвольно сжимаются в кулаки.
Лучан отступил к плите, взял деревянную ложку и стал медленно помешивать кипящий суп.
В этот момент Кейт хотелось придушить его.
– Это правда? – спросила она. – Лучан, это был ты?
Если бы он только пожал плечами, Кейт схватила бы деревянный стул и обрушила ему на голову.
– Да, – ответил он. – Это был я.
Он бросил на нее быстрый взгляд, а потом поднес ко рту ложку и попробовал суп.
– Положи ложку, – сказала Кейт. Она поймала себя на мысли, что вряд ли успеет увернуться, если Лучан швырнет в нее кастрюлю с кипящим супом.
Он положил ложку и шагнул в ее сторону. О’Рурк встал между ними как раз в тот момент, когда Кейт подняла кулаки, а Лучан выставил руки ладонями вперед.
– Позвольте объяснить, – негромко сказал он. Его румынский акцент, казалось, усилился. – Кейт, я бы никогда не сделал ничего во вред Джошуа.
Она почувствовала, что самообладание покидает ее, и вспомнила, как нажимала на спусковой крючок, когда человек в черном угрожал ее ребенку три месяца… нет, вечность назад. Сейчас Кейт очень хотелось, чтобы у нее в руках оказалось ружье.
– Это правда, – сказал Лучан, дотронувшись до ее руки.
Она резко отдернула руку.
– Кейт, моя задача состояла в том, чтобы в целости и сохранности вывезти ребенка из страны, не причинив ему ни малейшего вреда.