Мужчина слегка сжал губы, его веки тяжело опустились, прикрыв глаза, отчего он сразу же приобрел разочарованный, но в то же время самодовольный вид.

— Для вечернего чтения, наверное? Или же для записей личного характера?

Почувствовав в его тоне намек, Марта сжалась, так как сразу же вспомнила про зашитую в наволочку красную книжицу.

Уверенным шагом он подошел к стене, на которой висели фонари и светильники, и спросил:

— Какой вы возьмете?

— Мне нужен такой, который дает больше света, чем свеча. Я, знаете ли, записываю расходы. Мне подойдет отражающий фонарь, такой как у вас на верстаке.

Жестянщик сложил руки перед собой, и его длинные пальцы свободно повисли, прикрыв пах.

— Ах, жаль, что у меня он один и к тому же мой собственный, как видите.

Потом он замолчал и, склонив голову набок, стал ждать.

— Правда жаль, — ответила Марта, немного помешкав. — Ну что ж, тогда... спасибо вам... Меня там ждет моя кузина госпожа Тейлор...

Марта повернулась, чтобы уйти.

— Если хотите, я продам вам свой, — к ее удивлению, предложил жестянщик и, вернувшись к верстаку, обхватил фонарь снизу обеими руками.

— Но у меня есть только шесть пенсов... — сказала Марта.

Большой светильник с зеркалами на верстаке жестянщика стоил — она точно знала — гораздо больше, чем лежавшие в ее переднике шесть пенсов.

— Так он уже старый. Подождите минутку, я смажу петли и протру зеркала. Пожалуйста, присядьте.

Он указал на табурет у верстака, неожиданно проявляя заботу и улыбаясь, похоже, совершенно искренне.

Обезоруженная его теплотой, несмотря на первоначальную настороженность, Марта подошла к табурету и села, сложив купленную материю на коленях.

— Я не знал, что вы из семьи Тейлоров, — сказал жестянщик, вынув свечку, горевшую внутри фонаря, и установив ее в стоящий рядом простой медный подсвечник.

Он начал разбирать фонарь, аккуратно раскладывая на верстаке его части. Теперь горела только одна оплывающая свеча, и из-за нехватки отраженного света комната стала казаться меньше, а в ее углах вновь начали копошиться тени.

— Вы, стало быть, дочь Аллена из Андовера.

— Вы знаете мою семью?

Жестянщик повернул к Марте свое лицо, и краешек его рта изогнулся в подобии улыбки.

— Я слеп, хозяйка, но не глух. Мало что ускользает от моего внимания. И знайте, я никогда не торговался с вашим батюшкой, но слышал достаточно, чтобы понимать, каков господин Аллен в деле. — В его голосе послышалась легкая насмешка, но тут он отвернулся, чтобы подышать на одну из зеркальных поверхностей. Потом энергично потер ее тряпкой, а затем спросил: — Ну и как вам живется у Тейлоров?

— Неплохо живется. Они ко мне хорошо относятся.

Неожиданно дым от топки начал навевать сон, и Марта еле сдержалась, чтобы не зевнуть.

— А вы не находите, что госпожа Тейлор немного-немного... как бы это сказать... — Он приостановился, обратив свои глаза в потолок, словно глубоко задумавшись. — Увлечена накоплением денег?

Он широко улыбнулся, и Марта улыбнулась в ответ, наклонив голову, чтобы не рассмеяться вслух такой изобретательной характеристике Пейшенс.

— Я не должен был говорить это вам, — сказал он с преувеличенной серьезностью, — ведь она, кроме всего прочего, ваша кузина.

Жестянщик улыбался слишком долго, уставившись на Марту молочно-белыми немигающими глазами, и она отвернулась с каким-то неприятным чувством.

— Хозяйство у Тейлоров, как я слыхал, крепкое, — вернувшись к работе, продолжал жестянщик. — Там у них два работника, верно? Один шотландец, другой валлиец. — Жестянщик немного помолчал, а потом добавил тихо, но отчетливо: — Его Морган зовут.

Марта с удивлением подняла глаза:

— Нет. Его фамилия Кэрриер. Томас Кэрриер.

— Кэрриер? Ну, значит, я ошибаюсь. Хотя... — Он не договорил и покачал головой.

— Хотя? — переспросила она.

Жестянщик, облокотившись, наклонился к ней через верстак, так что их лица оказались совсем рядом.

— Ходят слухи, что этот валлиец сел на корабль с одним именем, а сошел на берег с другим. Такое часто бывает. Многие первые поселенцы меняли свои имена. Сразу после Большой войны, когда им нужно было найти убежище в колониях.

— Убежище? — спросила Марта, ее голос прозвучал резко и настороженно. — Убежище от чего?

Веки жестянщика прикрыли блеклую мраморную поверхность глаз, а губы сжались в раздумье.

— От королевского правосудия, конечно. Король до сих пор выслеживает убийц своего отца. Все получили прощение. Все, кроме тех, чьи руки подписали смертный приговор, и тех, чьи руки привели этот приговор в исполнение.