Через полчаса на краю поля Марта с Томасом присоединились к основной группе горожан, и, когда было дано благословение преподобного Гастингса, мужчины приступили к покосу. Они двигались на северо-запад, их косы с длинными ручками размеренно раскачивались, описывая широкий полукруг, и среди высокой травы начали появляться рядки прокосов. Стебли, все еще влажные и цепляющиеся друг за друга от утренней росы, ложились беспорядочным орнаментом, с каждым часом меняя цвет от темно-зеленого до желтовато-коричневого. Женщины и дети, некоторые не старше Джоанны, шли сзади, вороша траву граблями, укладывая ее в валки, чтобы лучше сохла на солнце. В поле работали сорок с небольшим человек. Были скошены почти пять акров, когда прозвучал барабан, призывая к полуденной трапезе — хлебу с мясом, которые запивались холодной речной водой.

Еще раньше Пейшенс, ткнув Марту острым локтем в бок, кивнула в сторону Эзры Блэка и сообщила:

— Он еще не женат, кузина, а пора бы ему жениться, иначе о нем будут плохо говорить.

Пейшенс со значением подняла брови, но Марта поспешила отвернуться, чтобы скрыть свое раздражение. Вокруг Эзры с самого начала была заметна суета, порожденная не иначе как любовным инстинктом, — сперва одна молодая женщина, потом другая находили предлог подойти поближе, принести ему воды или слегка сдвинуть назад капор, чтобы продемонстрировать чуть растрепавшийся локон. Эзра был человеком могучего телосложения, с огромными руками, бедрами и икрами, но косолапый. К тому же Марте казалось, что его темная курчавая шевелюра смазана маслом. Марта и без подсказки понимала, кто в этом курятнике настоящий петух. Пейшенс сунула ей в руки большой кусок мяса и подтолкнула в сторону Эзры. Как только Марта к нему приблизилась, Эзра широко улыбнулся, так что глаза, сощурившись, утонули за толстыми щеками.

— Ты Марта. Твоя кузина мне про тебя говорила, — сказал он, стерев пот с лица. Скрестив на груди руки, он оглядел ее, словно кобылу. — Она сказала, что ты для меня кое-что приберегла.

Ухмылка стала еще шире, и Эзра подмигнул.

Марта дважды моргнула и почувствовала, как напряглись на талии мышцы. При виде выражения ее лица в глазах Эзры появилось некоторое замешательство, но он показал на кусок мяса и снова подмигнул. Марта чувствовала, что окружающие наблюдают за ними и ждут, что она ответит. Она передала ему мясо, вытерла о передник руки и посмотрела на Томаса, который пил воду из ковша, внимательно следя за Эзрой.

— Напрасно ты так обрадовался, — сказала она, глядя Эзре между ног, — кусочек-то невелик будет.

Эзра, запрокинув голову, расхохотался и с одобрением закивал.

— Не так уж он мал, как тебе кажется, — ответил он, потирая нос. — Вполне достаточно, чтобы порадовать нас обоих.

Несмотря на все усилия, Марта улыбнулась, еле сдержав смех. Пожевав немного мяса на кости, Эзра придвинулся ближе:

— Остальное придержи для меня. Согрей у себя на коленях — я скоро приду и возьму. Как победитель.

Он улыбнулся, взял косу и, когда раздался звук барабана, отправился назад в поле вместе с другими косцами.

Легкий ветерок, который утром обдувал поля, сначала стих, а потом и вовсе прекратился, и солнце уже безраздельно господствовало на безоблачном небе, играя на только что заточенных лезвиях кос. Но лишь с наступлением заката, когда солнце стало прятаться за лесом Челмсфорда, пожилые мужчины, измученные жарой, начали покачиваться, спотыкаться и наконец покидать поле, а жены помогали им перебраться в места, где можно было отдохнуть в тени. Те, кто не смог продолжить соревнование, принимались хвастать, какими молодцами они были в юности, и заключали осторожные пари, кто выйдет победителем на этот раз. Женщины и дети работали граблями, пока сено, собранное примерно с десяти акров, не было сложено в копны, а затем погружено на телеги и повозки, готовое к вывозу домой. Фермеры зорко следили, чтобы каждому досталось по справедливости.

Лучи закатного солнца уже окрасили стебли золотисто-красным светом, и вскоре появился Джон, измученный и задыхающийся, волоча за собой косу, как сломанную игрушку. Его лицо было красным после дня на жаре, и он проговорил, вытирая рукавом шею:

— Все, я спекся... как гусятина.

Он сел на землю, прислонившись к повозке, опустил голову и шею в кожаный мех с водой и стал пить большими глотками. Марта подошла к Джону и, застясь от солнца, стала взволнованно всматриваться в даль.

— Томас еще косит? — спросила она.

Ответа не последовало, и она перевела взгляд на Джона, который, сощурив один глаз из-за льющегося со лба пота, пристально посмотрел на нее. Сделав еще один большой глоток, он сказал, улыбаясь:

— Конец Эзре Блэку.

Через два часа после захода солнца на поле оставалось пятеро. К ним в темноту послали зевающих и спотыкающихся детей, которые должны были отнести воду и узнать, кто из косарей держится, а кто вот-вот свалится. Вскоре уже ничего нельзя было разглядеть, кроме костров, на которых готовили пищу, но вдалеке слышались голоса перекликающихся мужчин, продолжавших косить, дразня и подзадоривая друг друга. Каждый советовал другому либо оставаться на поле и дальше, либо сдаться и отправиться к теплому огоньку костра, чтобы насладиться положенным отдыхом. Но через час уже и голосов больше не было слышно, раздавался лишь отдаленный шорох вечернего ветра, треплющего одинокие склоненные стебельки.

Марта сидела у огня, подкладывая сухую траву и наблюдая за детьми, которых развлекали маленькие кожекрылые летучие мыши, порхавшие над пламенем и охотившиеся за искорками от костра, как будто это были светлячки. Пейшенс, присевшая на землю, начала уже клевать носом, когда в свете костра появился какой-то человек и спросил, как ему найти миссис Тейлор. У него было румяное лицо и широкие плечи фермера, но рубашка отличалась лучшим качеством, чем у остальных жителей деревни, и, хотя пропиталась потом, выглядела вполне чистой. Пейшенс проснулась и, сделав знак Марте, чтобы та помогла ей подняться, неуклюже встала перед незнакомцем. Расправив передник на своем большом животе, она ответила: