Но кроме упомянутого письма, у Гольдмана практически не было фактов и улик, которые можно было бы надёжно связать с наименованием «Инсайд». Вырисовывалась абсурдная, на первый взгляд, картина: ничем ранее не отмеченная организация неожиданно проявляет себя в мировом масштабе, оставаясь при этом совершенно неизвестной как для правоохранительных органов и спецслужб, так и для средств массовой информации. Возможно ли такое? Неужели терроризм вышел на новый уровень, предполагающий столь высокий профессионализм и стратегическое искусство? Конечно, можно предположить, размышлял Гольдман, что существует некая структура «икс», опутавшая своими сетями почти всю планету, превзошедшая в умении планировать все остальные известные террористические организации. Эта структура «икс» вполне могла вступить в сговор с какими-то силами третьего мира, да и не только. Противников Запада всегда хватало на самом Западе. Достаточно вспомнить поддержку Советского Союза коммунистами Западной Европы и современное антиглобалистское движение. Кто-то из западных интеллектуалов критикует изъяны капитализма, кто-то недоволен гедонистической психологией общества потребления, а кому-то искренне не нравится несправедливо плачевное положение ряда отсталых стран Азии и Африки. И, наконец, везде и всюду существуют разномастные маргиналы, которых можно увлечь за собой незамысловатой идеей и хорошими деньгами.

Джеймс вновь вспомнил про Велимира Обрадовича. Где же он? По последним данным, поступавшим главе Интерпола, югослав должен был находиться в Стокгольме. Но вот уже несколько дней специально отправленная Гольдманом в Швецию пара агентов не может найти его.

Между тем события постепенно развивались. На столе у главы Интерпола зазвонил телефон. Несколько минут Гольдман слушал в трубке монотонный речитатив помощника, а затем, повесив её, весь покрасневший, откинулся в кресле. На таможенном пункте Торфяновка российско-финской границы была задержана фура, следовавшая из финского города Иоэнсуу, с деталями, предположительно имеющими отношение к производству чрезвычайно мощного взрывного устройства. Русский водитель фуры клятвенно заверял таможенников в своей полной непричастности к содержимому грузовика. Платком Джеймс Гольдман вытер холодный пот со лба и подумал: «Началось!» У него не было ни малейших сомнений в том, что инцидент с фурой являлся всего лишь отвлекающим манёвром.

Подвал в заброшенном доме на окраине старинного русско-карельского села Деревянное, находящегося километрах в пятнадцати к югу от Петрозаводска, плохо пропускал звуки. Вот уже несколько часов, сидя на обшарпанном стуле, Артур тщетно прислушивался, стараясь уловить хоть что-то. Однако до него не доносились ни разговоры его похитителей, ни шум иногда проносящихся по отдалённой автостраде машин, ни рокот прибоя Онежского озера, на берегу которого и стоял выстроенный ещё в шестидесятые годы прошлого века крепкий крестьянский дом.

Инга находилась где-то в другом месте, и Салмио очень переживал за её безопасность. С тяжёлой головой, после пары бессонных ночей, он находился в состоянии полудрёмы; усталость породила вынужденно равнодушное отношение к происходящему. В конце концов, он сделал всё, что было в его силах. На допросе, проведённом под руководством Айвара Лаукгалса ещё в машине, когда они следовали в Деревянное, Артур назвал вымышленную фамилию человека, якобы живущего в Германии в Дюссельдорфе и владеющего секретом формулы. При этом он указал и его адрес, который соответствовал, с ошибкой в один номер, адресу районного полицейского управления, заранее найденному поэтом и философом в Интернете.

Всё было сделано, но надежды практически не оставалось. Поверили или нет бандиты в его легенду? Возможно, но маловероятно. Кроме того, даже в случае милостивого отношения со стороны Фироза Акджара, долго водить их за нос невозможно: рано или поздно трюк с Дюссельдорфом будет раскрыт.

Как вязкий дёготь, тянулось время. Неожиданно люк в потолке полутёмного подвала с одинокой лампочкой заскрипел, открываясь, и в проёме появилась бритая голова. Глянув мельком на Артура, одетый в белую футболку и спортивные штаны бандит стал спускаться по древней лестнице вниз. За ним возникла ещё одна громоздкая фигура в камуфляжной куртке, сменившаяся вскоре знакомой физиономией Лаукгалса, который был наряжен, словно на праздник, в белую рубашку и чёрные брюки.

— Доброе утро, господин Салмио, — с радушной улыбкой осведомился Айвар Лаукгалс.

— Неужели уже утро? — Салмио слегка прикрыл таза, жадно вдыхая струю свежего воздуха из открывшегося проёма.

— Да, конечно, господин Салмио. И мы сейчас немного побеседуем, прямо как цивилизованные люди, — в произношении латыша чувствовался еле заметный прибалтийский акцент, которым тот явно гордился.

— Вы себя к ним относите? Немного опрометчиво с вашей стороны, — саркастически заметил Артур. «Может, лучше не раздражать их? — мелькнуло в уме. — Впрочем, ладно, какая теперь разница!»

— Я уроженец европейской страны и, знаете ли, с детства воспитан в духе культуры и уважения к своему ближнему, — с фальшивой учтивостью произнёс преступник.

— Вот как? Насколько мне известно, вы на родине, то есть в Латвии, давно объявлены персоной нон-грата. Не так ли, господин Лаукгалс? — с издёвкой спросил молодой человек.

— Мне удалось найти новую родину, и она куда больше меня устраивает, — двусмысленно усмехнулся латыш. — Я говорю не о Финляндии, как вы, наверное, уже догадались.

— Ну, разумеется. Вы — человек мира, а точнее, нового мирового «изма». Помните? Фашизм, большевизм, маоизм, терроризм… Ваша компания где-то в конце списка. Но вашу группировку объединяет одно: борьба за правду через насилие. Парадоксально, что вы не понимаете простой истины — люди устали от войны, они хотят жить. Ваши методы и толкование истины заранее девальвированы. Вы заведомо обречены на поражение, — Артуру хотелось напоследок высказать всё этому самоуверенному негодяю, но тот прервал его.