Шрифт:
– Ты рожи-то не корчь, а помоги человеку! Она-то, чай, всем помогает, а самою вишь как схватило! – сердито сказала мама Зоя.
– Да идите вы, ей-богу! Откуда я знаю, как его лечить? Он где вообще-то?
– В пояснице, где ж еще-то! – сказала Ибунюшка, поворачиваясь скрюченной спиной. – Не могу, рвет напополам меня всю!
Тьфу ты! – что будешь делать?
Скорее смеясь, чем всерьез, Петр стал водить руками над Ибунюшкиной поясницей, а потом и приложил руки, не брезгуя. (Он вообще на людей и людское не брезглив был.) Старушка только покряхтывала, потом замерла, как курица, несущая яйцо.
– Батюшки! – послышалось из-под ее скрюченного тела, там, где было опущенное к полу лицо. – Легко-то как сделалося! – И она потихоньку, сама себе не веря, распрямлялась. И распрямилась.
Мама Зоя глядела радостно, будто сама излечилась.
– Говорила я тебе, – похвасталась она. – Теперь бросай, Ибунюшка, свою практику, вон какой Петр у нас! Чудодей! Экстрасенц, так его так!
– Все, все, некогда мне, идите! – прикрикнул Петр. – И, мам Зой, последний раз предупреждаю: никому про это! Я ж просил!
– Ладно, ладно.
– И ты, бабушка, молчи.
– Молчу, молчу, спасибо тебе, – сказала Ибунюшка, протягивая Петру рубль: столько, сколько сама брала за лечение.
Он хотел отказаться, но мама Зоя велела:
– Возьми!
Он взял.
8
Пришло утро, такое же, как и остальные, что были в жизни Петра, но осененное мыслью: женюсь.
Странную тишину при пробуждении почуял он вокруг, в этой тишине таилось чье-то ждущее присутствие.
Петр открыл глаза. В комнате никого не было.
Он встал и вышел на крыльцо.
И увидел людей.
Они молчали и глядели на Петра.
Так, подумал Петр. Разболтали старухи.
Избоку к нему подошел Иван Захарович. Приблизился так, чтобы их разговора не слышали другие.
– Ну вот, – сказал он. – Настала твоя пора. Спасай их. Лечи.
– Не умею я. Случайно это. Не могу. Пусть уйдут. Страшно мне, дядь Вань…
– Случайно или нет – не тебе судить. Лечи.
– Бывает, у людей способности такие открываются. Вот и все, – словно оправдывался Петр.
– Не трать времени. Лечи.
И обратился к людям:
– Петр Максимович всех примет. Не толпитесь, заходите по одному.
И Петр, не умывшись, не поев, до обеда врачевал. Ну, как врачевал? – только водил руками да прикладывал в тех местах, где у больных болело. Как ни старался Иван Захарович регулировать очередь, дом набился битком. Петр занимался всеми сразу, руки уже устал поднимать и опускать, плечи заныли. И при этом ему казалось, что словно из него вытекает что-то, слабеет он – и вот сзади кто-то прикоснулся к нему горячей ладонью – и почудилось Петру, что это не ладонь, а щупальца с присосками разом откачали из него всю кровь, он застонал и упал в обморок.
Когда очнулся, в доме никого не было, кроме Ивана Захаровича.
– Как ты? – спросил Иван Захарович.
Петр молчал.
– Ты устал. Поешь.
Петр сел за стол и молча стал хлебать щи.
– Что ж делать, надо давать людям облегчение. Раз у тебя дар такой. Многим легче стало. Благодарили тебя.
Петр глядел в тарелку.
Послышался стук в дверь.
– Открыто, – буркнул Петр.
Вошел мальчишка лет десяти. Поздоровался. Лицо его было в пыли и потеках то ли от пота, то ли от слез. А пыль была не от земли – накануне снег выпал, – а от знакомой всем жителям Полынска гари и копоти маневровых паровозов.
– Вы нас не знаете, мы недавно здесь живем. В ППО, передвижном поезде-отряде живем, – сказал он.
– Ну?
– Папка у меня заболел.
– Полечим, – ободрил его Иван Захарович.
– Он вообще-то сильно заболел.
– Ну и что? Вылечим.
– Он вообще-то умер, – сказал мальчик.
Петр поднял голову и вперил в него глаза.
– Как зовут? Не Лазарь? – спросил он, странно кривя рот.
– Лазарев фамилия. Сергей Николаевич.
– Лазарев, значит? И зачем ты пришел, если он умер?
– Да я… Может, еще можно…
– Что? – не сводил с него Петр тяжелого взгляда.
Иван Захарович встал. Руки его тряслись, колени ходили ходуном.
– Господи! Господи! – твердил он дрожащими губами, поднимая руку, чтобы перекреститься на Петра.
– Нет! – закричал Петр. – Нет! – И запустил тарелкой в Ивана Захаровича, а ложкой в мальчика. – Вон отсюда! Убью! Вон!
Мальчик убежал сам, а Ивана Захаровича пришлось вытолкать взашей.
После этого Петр лег лицом вниз на кровать и окаменел. В сумерках пришла вчерашняя серенькая девушка Маша.