– Продолжаю. Не знала, Мага.

– Тогда дай мне шанс, - говорит он, и я едва не давлюсь.
– Почему бы тебе не познакомиться со мной поближе? В конце концов, я не так уж и плох. Встретимся раз-другой, пообщаемся, узнаем друг о друге...

Отставляю чашку. В конце концов, нет смысла пить, когда не ощущаешь вкуса.

– Мага, ты вообще-то соображаешь, что говоришь? Можно, я тебе напомню об одном обстоятельстве? У меня уже есть мужчина. И это - не ты.

Он с удовольствием делает глоток. Не спеша отламывает кусок печенья.

– Я помню. Только позволь уж и мне намекнуть на одно обстоятельство, дорогуша: твой мужчина тебя бросил.

– Меня никто не бросал, - говорю я зло.
– И не смей...

– Хорошо, не бросил; оставил. Формально - временно, фактически - навсегда. Разве не так? А я - я здесь.
– Он разводит руками.
– Здесь и сейчас. И в этом моё преимущество. И дай-ка я тебе напомню ещё одно своё преимущество.

Он наклоняется ко мне ближе. И похоже, уже на взводе, несмотря на спокойный тон.

– Я...
– говорит он...

И добавляет ещё что-то. Только я не могу разобрать.

Оторопев, смотрю на него.

– Ты не поняла?
– он уже бледнеет от сдерживаемого гнева, но терпеливо что-то мне повторяет. Я не слышу. Я вижу, как шевелятся его губы, но не понимаю ни слова, смысл ускользает от меня, как рыбёшки в воде - от детских ручек.

Он сейчас меня просто убьёт, думаю. Он решит, что я из упрямства не отвечаю, и... у него уже глаза бешеные, как вчера ночью... мамочка-а-а...

– Мага, - говорю, лишь бы что-то сказать, лишь бы оттянуть расправу, - ты нарочно это делаешь?

Он отстраняется, подозрительно спрашивает.

– Что делаю?

– Я не... не слышу.
– Чувствую, как дрожит мой голос.
– Ни одного слова не слышу и не понимаю из того, что ты сейчас сказал. Правда.

И вот тут он совершенно меняется. Смотрит пытливо, потом вдруг говорит:

– Я сейчас всё повторю. Не бойся, - потому что я, должно быть, бледнею, - просто расскажи, как именно ты не слышишь. Это ясно?

И повторяет, вижу по артикуляции, отчётливо, по слогам какую-то длинную фразу.

– Ну?
– спрашивает бесстрастно. Я трясу головой.
– Хоть что-то ты должна разобрать!

– Гул, - потеряно говорю.
– Гул сплошной вместо слов, и всё. Даже по губам не могу понять, в глазах всё расплывается... Я правда тебя не понимаю, Мага.

Он бесцеремонно берёт меня за подбородок, заглядывает в глаза. И я проваливаюсь в бездну.

Через пропасть времени прихожу в себя от боли в висках. Я всё ещё сижу за столиком, и в чашке исходит паром недопитый кофе.

– Блок, Ива, - говорит Мага совсем другим голосом.
– Это блок. И перестань меня бояться, в конце концов. Теперь я верю, что ты действительно меня не помнишь.

Он устало трёт глаза, затем стаскивает пару колец. Я вижу, что они абсолютно гладкие, пропал даже травленый рисунок. Опускает кольца в карман.

– Объясняю. Тебе поставлен кем-то довольно обширный ментальный блок. Ты абсолютно не помнишь ни того, - он замедляется, осторожно подбирая слова, - как мы встретились, ни развития наших отношений, ни их завершения, как я понимаю. Блок, настолько сильный, что даже сейчас...
– последующие несколько слов я снова не слышу, и он, видя мою реакцию, хмурится, - в общем, твоё сознание отказывается воспринимать даже намёки на некоторые... последствия нашего знакомства. И как теперь прикажешь с тобой общаться?

Я понемногу прихожу в себя. У меня даже хватает сил перейти в наступление.

– А с чего ты взял, что нам нужно общаться? Я всё это время прекрасно без тебя обходилась, как и ты без меня...

– Вот тут ты ошибаешься, - туманно говорит он. И задумывается.

Тягостную паузу прерывает Мишель с командой девочек, один в один подобранных по параметрам выбранной мною продавщицы. И начинается прогон "образцов", от которого через четверть часа у меня рябит в глазах. Однако я рада тому, что пугающий разговор прерван.

Всегда приятно работать с профессионалом. Мишель схватывает на лету мои замечания и просьбы, делает поправки на цвет, фасон, длину, ряд костюмов переводит на брючный вариант. Мага пытается отсидеться, но местный кутюрье теребит и его, умоляя сказать своё веское слово. Зевнув, кумир всех топ-моделей этого Мира закладывает нога на ногу и начинает лениво раздавать плюхи.

Ему не нравится практически всё. Он заставляет одну из девушек переодеться раз восемь, пока не добивается соответствия верхней и нижней части ансамбля по каким-то ему одному ведомым параметрам. Он бракует практически половину из предложенного, и у Мишеля на лбу проступает испарина. Он безжалостно заставляет продемонстрировать ему даже бельё, при этом часть девочек, наиболее стыдливых, самосевом выпадает из общего числа. Потом он прогоняет бесстыдниц, возвращает скромных и уже на них тестирует последние, по его же выражению, "цветные тряпки".