– Ну, вот мы и пришли, – проронил Фэл, чуть помедлив у огромных красно-коричневых дверей. Они вошли внутрь, и Майю тут же захлестнула волна смущения: место, в котором она оказалась, больше напоминало притон, нежели святую обитель.

Небольшой оркестрик грохотал музыкой из инструментов, которые Майя никогда раньше не видела. Они подошли близко к сцене. Музыканты с лукавством поглядывали на спутницу Фалькона. Один из них, лихо взмахнув смычком, опустил его на струны какого-то диковинного инструмента с голубовато-прозрачным корпусом – и тут же волосы Майи и Фалькона раздуло от невесть откуда взявшегося порыва ветра.

– Это лифамов альт. Он сделан из крыльев и волос лифамов – алькоров-ветров, живущих высоко в горах, – равнодушно пояснил Фалькон.

Девушка стала разглядывать разномастную толпу. Причудливо и откровенно одетые женщины были красивы и грациозны. Мускулистые мужчины с хищными взорами, казалось, были победительны во всем: не существовало для них преград, которые бы стояли на пути их желаний. Затянутые в кожу, шелка и бархат, увешанные тяжелыми украшениями, они упоенно что-то делали, не замечая ничего вокруг. Хаотичная масса была охвачена неистовой страстью. Приглядевшись, Майя заметила, что их игры далеко небезобидны. Она увидела, как полуобнаженные женщины танцуют на столах, постепенно сбрасывая одежду, а мужчины поливают их из бутылок с пенящимся напитком, размазывают на них пищу и алчно набрасываются, вгрызаясь в чужую плоть. Они резали друг друга ножами, кусали, царапали, облизывали, словно кровь ближнего была для них яством. Все это они делали в каком-то пламенном экстазе, в полузабытьи.

– Сюда приходят, чтобы усыпить разум и лечить расшатанные нервы. Это эйфорическое откровение желаний и пляска вырвавшихся на волю инстинктов. – Фалькон не сменил равнодушного тона.

Майя не ответила, она молча последовала за своим проводником.

Громкие восторженные крики привлекли внимание девушки.

– Ну, наконец-то! Дорогие калу! – крупный мужчина во фраке, потеснив музыкантов, залез на сцену и торжественно провозгласил. – Сегодня у нас, можно сказать, особенный день! Прощенья просим, господа, – особая ночь. –

Раздался взрыв хохота.

Мужчина вытер кружевным платком свою потную лысину и продолжил:

– Согласен, согласен, братья мои: прошли те нелепые времена, когда солнце правило Гринтайлом. Да здравствует царство истины, царство вечной ночи! Прошло ровно девятьсот лет с тех пор, как на обломках Гринтайла укрепилась незыблемая мощь Дрэймора! И эта грозная цитадель Страха почти тысячелетие держится благодаря нам, калу, покорителям всех рас алькоров! И вот сегодня, наш дорогой друг, Тринамелл из рода кримеллов, решился почтить наш юбилей своим окончательным отречением от прошлого. Он готов отрезать свои лебединые крылья, чтобы упрочить наше единство. Мы ведь братья-калу, и между нами не должно быть таких сомнительных отличий. Ну же, брат мой, начнем!

На сцену взошел Тринамелл. Он был слегка смущен и растерян, и оттого старательно и принужденно улыбался.

Майя восхищенно остановилась. Перед ней на возвышении подмостков стоял ангел со струящимися по плечам волосами и огромными белоснежными крыльями. У ведьмы захватило дух от такой красоты.

– Никогда не думала, что они существуют! – прошептала она, и хотя всеобщий гомон заглушал ее голос, Фалькон услышал ее.

Ангел снял свой белый хитон.

– Давай, брат, сделаем это, – Плешивый похлопал Тринамелла по плечу и сунул в его зубы толстую косточку.

Кримелл дрожал, и пот струился по его загорелому телу. Из глаз проглядывал тоскливый страх. По ступенькам поднялись еще два алькора и крепко связали его. Повисла гробовая тишина. Над головой ангела, униженно и повержено стоявшего на коленях, грозно нависла секира, которую сжимал в руках Плешивый. Мгновение напряженного молчания, и твердая рука палача с силой опустилась вниз. Кровь брызнула в лица стоящих неподалеку электов. Послышался короткий тихий стон.

Калу с потеющей лысиной, вытер пятерней свою плешь, оставив на ней кровавые полосы, и поднял над головой два белых крыла, забрызганных алой кровью.

– Так выпьем же за то, что наши ряды непрерывно пополняются! За тех, кто имеет мужество выбрать! За тех, кто не боится смотреть правде в глаза! За тех, кто не последовал за массами! И пусть они зовут нас Калу – Сбившиеся с пути, но мы-то знаем: наш путь – путь истинных Хозяев жизни! Только так – страхом и кровью – укрепляется Власть Тьмы! Да здравствует повелительница Мрака! За великую Элерану Хартс! Ура!

– ВААААА!!! – раздался неистовый крик толпы.

Палач кинул в ее плотоядное жерло то, что осталось от дара божественной Северины, созданного ею на взлете творческой фантазии. Упали те крылья вниз, крылья кримелла, ставшего теперь таким же, как все, – падшим... И в считанные секунды под визг и вопли взлетели в воздух окровавленные перья и клочья пуха.

– За самоопределение!

– За свободу выбора!

– За силу! За правду! – ревела толпа.

Все это время Фалькон, одной рукой сгребая Майю в охапку, другой зажимая ей рот, пытался оттащить ее подальше от жуткого крещения в демоны. Она неистово вырывалась, пытаясь протестовать.

– Это не твое дело! – шипел он ей в ухо.

Преодолев потрясение, Майя, наконец, вспомнила о подруге.

– Где Флер? – спросила она.

– Хм-м… – неопределенно протянул Фалькон, – здесь много залов. – И его тон уже не казался таким же искренним и безобидным, как раньше. – Сейчас, скорее всего, она проходит обряд Посвящения.