«Великолепно, – сказал автомобильный авторитет Тим Льюис. – Мы возьмем новый Mini Cooper S, не автомобиль, а фантастика, настоящий монстр, и нанесем картинку на крышу».

«Потрясающе, Тим, – воскликнул я, потому что своим боссам важно потакать, – и чье изображение вы предлагаете? Саддама Хусейна?»

«Почти угадали, – сказал Льюис, – но без сигары. Вы собираетесь участвовать в съезде Консервативной партии? Тогда вы будете самым популярным членом парламента там. Почтенные матроны станут крутиться возле вас. Прыщавые юнцы тори с бейджами «Сохраним фунт» оближут колпаки ваших колес, Борис. Потому что мы украсим ваше авто роскошным ротогравюрным фотоизображением… Маргарет Тэтчер!»

«Тим, – сказал я робко и закрыл глаза, чтобы успокоить нервы, – это чертовски удачная идея». И в течение следующих нескольких дней в ожидании прибытия машины я пытался убедить себя, что мне ничего не стоит вести себя невозмутимо.

«Да, ну и что?» – ответил бы я, если бы меня спросили, какого черта я разъезжаю с изображением Мэгги на крыше. Почему британский автомобиль не может воздать должное женщине, которая оживила нашу автомобильную промышленность тем, что мудро решила продать ее японцам и немцам? Может, Тим и прав. Может, самое время нам, тори, постоять за Мэгги и ее заветы и не дать возможности Блэру претендовать на все то, что было самым лучшим в ее наследии.

Я уже почти убедил себя, что это сработает, когда Она прибыла. «Фантастика!» – пробормотал я, заикаясь, когда Тим снял покрывало с мини-Тэтчер.

Она была в своем образе Gloriana Imperatrix, темно-синее платье, руки в брюликах по-королевски сложены на коленях. Волосы – не привычного цвета ананасовых ломтиков, а бронзового оттенка ближе к мармеладу или пшеничным отрубям – уложены в безукоризненную прическу.

Выглядела она великолепно. С точки зрения автомобильной иконографии ее образом было сказано все. Но следовало ли так рисковать? Если принять участие в телепередаче Question Time [185] и сказать, что Мэгги Тэтчер сделала много хорошего для страны, публика взвоет и начнет изрыгать проклятия, чесаться и гукать, как покрытые вшами гиббоны. «О, Мэгги, детка, – подумал я, как только Тим ушел, – что мне теперь делать? Они же начнут соскребать тебя кольцами для ключей. Будут грозить кулаками».

По всей Британии лекторы с кислым видом за деньги налогоплательщиков поучают молодежь, что Тэтчер – это подлая мегера, которая поощряла эгоизм и жадность, разрушила всю нашу обрабатывающую промышленность и отрицала само существование общества. Все это, конечно, ложь, но что современная молодежь сейчас может знать? Я запаниковал и решился на то, чего никогда прежде не делал. Я не послушался Тима.

Я загнал Мэггимобиль на подземную стоянку на Рассел-сквер в Лондоне и поехал в Борнмут на поезде. Но той ночью случилось все же нечто странное. Когда я лежал в гостиничном номере, в темноте мне послышался голос, контральто с придыханием. «Сумасшедшие старики, – произнес Мэггимобиль из гаражной темноты. – Они все предали меня. Хезелтайн, Хёрд, Паттен – и теперь вы, Борис. Почему вы не ездите на мне? Боитесь? Вы гомик?» Это продолжалось часами, и через два дня я не выдержал.

Я вернулся в Лондон и помчался в гараж. Она была в порядке. Никто ее не трогал и не царапал. Я ласково погладил ее сверкающие бока, такие же голубые, как платформа партийной конференции тори. То ли у меня разыгралось воображение, то ли она действительно улыбалась сегодня вечером особенно по-королевски. Я включил двигатель. Она с одобрением откашлялась тем барственным и громким голосом, который так смущал и пугал Хауи, Гилмора, Пима и «мокрых» [186] . Вскоре мы уже ехали в Борнмут с решительностью и уверенностью британских спецподразделений, направляющихся на Фолклендские острова.

Мне предстоял официальный обед с поощрительными вознаграждениями с участием 600 сборщиков налогов (согласитесь, у меня довольно приятная работенка), и я сильно опаздывал. Но, боже, какая у Мэггимобиля скорость. Поразительно, как он маневрировал среди потока машин в час пик, и это при объеме двигателя 1,6 литра. Я обнаружил, что у него шесть передних передач, и в одно мгновение набрал 110 км в час, и не случайно.

Одному богу известно, как быстро мы мчались, когда где-то на M25, после очередного поворота перед нами выросла стена машин. Везде горели одни красные стоп-сигналы. Надо было или тормозить, или умереть. Тут тачка продемонстрировала дар самосохранения, благодаря которому я проездил на ней еще дивных 11 лет. Мы остановились. Мы стали ждать. Вскоре я забеспокоился. Мне предстояло сделать основной доклад, и я заготовил проповедь о радости сбора налогов или что-то в этом роде.

Следует ли мне свернуть в сторону на следующем повороте и попытаться найти другую дорогу на Борнмут? В моей голове снова прозвучал голос, словно говорило мощное авто. «Поворачивай, если хочешь, – сказал автомобиль по-женски нежно и вместе с тем твердо. – Леди возражает против поворота раньше, чем через один перекресток!» И как всегда леди оказалась права. Вскоре машин стало меньше: мы добрались до M23, повернули направо и помчались к побережью.

Интересно было наблюдать, пока мы кружили по улицам, кишащим студентами, как люди реагируют на явление Маргарет Хильды Тэтчер. Они вытягивали шеи, чтобы разглядеть картинку, и их лица расплывались от широких улыбок. «Верните Мэгги!» – проорал кто-то, и его призыв не показался ни устаревшим, ни безумным.

На следующее утро, сделав доклад, я вернулся в Лондон, чтобы вернуть автомобиль. Чернокожий парнишка в капюшоне не старше лет восьми как раз шел в школу. «Кто это? – спросили мы его и показали на крышу. «Это королева», – ответил он и просиял.

«Есть идея, – сказал я своему издателю на днях, когда на меня снизошло озарение. – У меня для вас есть книга». И я кратко описал блестящую идею убойного международного супербестселлера под названием «Не знаю, как ему это удается» или другой вариант: «Мужчины, которые делают слишком много». Книга будет огромная, сказал я ей, рассчитана на растущий рынок измотанных, делающих карьеру мужей. Кто-то должен высказаться в защиту того парня, который выходит к трибуне с докладом в зале заседаний совета директоров или палаты общин, подносит руку к нагрудному карману, чтобы достать заметки, и вынимает домашнее задание восьмилетнего ребенка.