В начале 1960-х у Джонни все еще было бюро в Вене, как-то мы отправились туда вместе надолго. Приятная смена окружения! Его австрийские друзья часто приглашали нас в знаменитые венские рестораны (например, в «Три гусара»). Ходили в Бургтеатр, восхищались Курдом Юргенсом, которого потом встречали и в Париже. Ходили в Оперу.

В моей жизни это было романтическое время: снег и солнце, любовь и нежность.

Позже в Вене все как-то переменилось. В отелях персонала стало намного больше, комфорта намного меньше. Но в кафе сохраняется тот же австрийский шарм, подают тот же захерторт и тот же вкуснейший штрудель. Я бы сказала, что не изменилась и публика.

Из Вены мы ездили по Дунаю в Будапешт – слушать венгерских цыган.

А позднее, в царствование Герберта фон Караяна, часто бывали на оперных фестивалях в Зальцбурге.

Тогда же мы решили поехать на неделю-полторы в Россию, в которой я никогда не была. Какой это был год, не помню, но эпоха была еще советская. Мы прилетели 1 мая, в праздник. В аэропорту нас посадили в автобус, мы проехали с полсотни метров, остановились и чего-то ждали на выезде, очень долго. Я сказала барышне-гиду: «Что же мы тут стоим? Нельзя ли кругом проехать?» Она немедленно откликнулась: «Вас, кажется, Людмила зовут? Вы в Париже можете давать советы. А мы знаем, что надо делать».

Это было очень забавно!

Они поселили нас в «Метрополе», дали номер люкс – роскошный, старомодный. Но там все было поломано, пыльно, и из крана в ванной текла коричневая вода.

Мы побывали в Большом, на «Иване Сусанине», почти ежедневно ходили в московские театры, провели вечер в грузинском ресторане «Арагви». Встречались люди такие, как та барышня-гид. Но очень многие были сердечны чисто по-русски. И девочки в отеле работали такие славные. Когда уезжали, одна из них бежала и кричала вслед: «Мой сын вам шлет русские конфеты!»

Потом отправились в Ленинград, жили в гостинице «Европа» около Русского музея. В этих старинных кварталах Петербурга, среди ампира, театральных афиш, маленьких садов, мы с удивлением встречали на каждом шагу совсем пьяных людей…

Побывали в тот приезд и в Одессе, и в Ливадии.

После долгих лет мы с Джонни решили пожениться. Поехали в Данию, в маленький город Тондер, предназначенный специально для молодоженов. Более очаровательного места никогда не видела и, думаю, не увижу! Почтальоны там все в красных костюмах, а полицейские – в белых, с синими поясами и золотыми пуговицами. Нас объявил мужем и женой мэр города (который, кстати, был другом отца Джонни). Не забуду «Кукольный дом», где маленький старичок колдовал, выпекая вкуснейшие пирожные…

Из этого райского, сказочного, андерсеновского городка разослали телеграммы друзьям и родственникам:

«Наконец поженились!» Действительно «наконец»: мы уже четырнадцать лет были вместе.

Сразу после свадьбы сели в машину. Джонни специально купил «свадебную полость» из белого меха, чтобы согреться, – было дико холодно! Заехали на обратном пути на два дня в Гамбург – и вернулись в Париж.

Спустя какое-то время кто-то нам сообщил: из России приехал приятный молодой человек, певец по имени Жан Татлян. Говорили, что он был звездой эстрады в Ленинграде. Жан пришел к нам в «Русский павильон», спросил: «Хотите, спою под гитару?» Пел он чудно, голос дивно звучал.

Со временем он начал приходить все чаще – и однажды вдруг, без каких-либо предисловий, сказал: «Я хотел бы купить ваш ресторан». Я растерялась, но ответила: «Жанушка, не старайтесь, у вас ничего не выйдет…» Татлян стал возражать: «Я моложе, я умнее, я не менее известен, чем вы». – «Насчет ума не знаю, – с улыбкой сказала я, – но мне все-таки кажется, что у вас не получится».

Он продолжал приходить в ресторан и каждый раз возобновлял разговор о покупке «Павильона». Так прошло два сезона.

Я рассказала наконец об этом Джонни, он подумал и сказал: «В общем – почему нет? Мы здесь уже двадцать лет, пора отдохнуть и освободиться».

Татлян привел к нам иранского магната Абзадэ. Они вместе осмотрели ресторан, кухню, все помещения. Я назвала цену. Татляну она показалась слишком высокой, но Абзадэ понял, что торговаться я не буду. «Покупаем».

Так прекратил свое существование наш «Русский павильон». Продали все – и ресторан, и обстановку, и картины, и квартиру над рестораном со всем, что в ней было.

Пресса провожала нас ностальгическими вздохами: «Людмила… но с этим покончено! Никого не предупредив об опасности, она покинула свой волшебный “Русский павильон” на рю Лористон. Это была одна из лучших, истинно русских ночных “шкатулок” – и вот все исчезло.

Завсегдатаи не очень надеются на то, что это волшебство можно воссоздать. Ресторан отныне называется “Две гитары” – вот и все, что можно о нем сказать».

Через три месяца «Две гитары» Татляна разорились.

А мы, подписав контракт, сложили чемоданы и поехали в Венецию. Провели чудное лето, отдохнули, вернулись в Париж. Поселились в отеле на авеню Виктор Гюго. И сразу почувствовали себя сиротами.