— Они перестанутъ теперь смяться, мистеръ Дженингсъ, сказалъ Николасъ Тольромбль.

— Я такъ думаю, сэръ, отвчалъ секретарь.

— Посмотрите, какъ они ждутъ съ нетерпніемъ новаго зрлища. Теперь наша очередь смяться.

— Еще бы, сэръ!

И Николасъ Тольромбль въ сильно возбужденномъ состояніи всталъ въ своемъ фаэтон и выразилъ телеграфными знаками свое удовольствіе лэди мэресс.

Пока все это происходило, Недъ Твиджеръ сошелъ въ кухню Модфогъ-Голла съ цлью доставить слугамъ мэра возможность первымъ полюбоваться диковиннымъ зрлищемъ, которое ожидало жителей Модфога. Оказалось, что камердинеръ мэра былъ такъ дружествененъ, горничная такъ добра, а кухарка такъ любезна, что онъ не могъ отказаться отъ приглашенія выпить за здравіе ихъ господина.

Такимъ образомъ, Недъ Твиджеръ опустился въ своихъ мдныхъ доспхахъ на кухонный столъ и выпилъ кружку какого-то крпкаго напитка за процвтаніе мэра и успхъ его торжественнаго възда съ Модфогъ. Но для этого онъ долженъ былъ снять свой тяжелый шлемъ, который камердинеръ надлъ на свою голову, къ величайшему удовольствію кухарки и горничной. Этотъ дружественный камердинеръ былъ очень любезенъ съ Недомъ, а Недъ очень галантерейно ухаживалъ за кухаркой и горничной поперемнно. Вообще, имъ всмъ четверымъ было очень пріятно и крпкій напитокъ быстро улетучивался.

Наконецъ, Неда Твиджера громко позвали, ему пора было занять свое мсто въ торжественномъ шествіи. Дружественный камердинеръ, добрая горничная и любезная кухарка надли на него шлемъ, который закрплялся очень хитрымъ способомъ и, онъ торжественно выйдя на улицу, предсталъ предъ толпою.

Поднялся страшный шумъ, но это не были ни крики восторга, ни возгласы изумленія, а просто громкій, неудержимый хохотъ.

— Какъ! воскликнулъ мистеръ Тольромбль, вскакивая съ своего мста въ четырехколесномъ фаэтон. — Опять смхъ! Но если они смются надъ человкомъ, закованномъ въ настоящіе мдные доспхи, то они станутъ хохотать и при вид умирающаго отца. Но зачмъ онъ не идетъ на свое мсто? Зачмъ онъ катится къ намъ? Здсь ему нечего длать!

— Я боюсь, сэръ… началъ мистеръ Дженингсъ.

— Чего вы боитесь? спросилъ Николасъ Тольромбль, смотря прямо въ глаза своему секретарю.

— Я боюсь, что онъ пьянъ.

Николасъ Тольромбль бросилъ поспшный взглядъ на чудовищную фигуру, подвигавшуюся къ нимъ и, схвативъ за руку секретаря, огласилъ воздухъ болзненнымъ стономъ.

Дло было въ томъ, что мистеръ Твиджеръ, получивъ разршеніе отъ мэра выпить только по стакану рому посл закрпленія каждой штуки своихъ мдныхъ доспховъ, выпилъ въ торопяхъ по четыре стакана, уже не говоря о крпкомъ напитк, которымъ его угостили на кухн. Мы недостаточно спеціалисты, чтобы сказать, по какой причин — отъ того ли, что мдная броня мшала испаряться виннымъ парамъ или по чему-либо другому, но мистеръ Твиджеръ едва усплъ очутиться за воротами Модфогъ-Голла, какъ почувствовалъ себя совершенно пьянымъ, и вотъ почему онъ нарушилъ порядокъ шествія. Конечно, это само по себ составляло очень непріятное происшествіе, но судьба готовила Николасу Тольромблю еще худшее испытаніе. Мистеръ Твиджеръ уже боле мсяца не раскаявался въ своемъ нетрезвомъ поведеніи, и вдругъ ему вошло въ голову быть чувствительнымъ и сантиментальнымъ въ ту самую минуту, когда это ни мало не было умстно. Крупныя слезы катились по его щекамъ и онъ тщетно старался скрыть свое горе, отирая глаза пестрымъ коленкоровымъ платкомъ, который не очень подходилъ къ его военнымъ доспхамъ XVI столтія.

— Твиджеръ, подлецъ! воскликнулъ Николасъ Тольромбль, забывая свое достоинство:- ступай назадъ.

— Никогда, отвчалъ Недъ: — я гнусное животное, но васъ не покину.

— Хорошо, Недъ, не покидай его! закричали въ толп со всхъ сторонъ.

— Я и не намренъ, продолжалъ Недъ съ упорствомъ пьянаго:- я очень несчастливъ. Я несчастный отецъ несчастнаго семейства, но я преданный человкъ и никогда васъ не оставлю.

Повторивъ еще нсколько разъ это любезное общаніе, Недъ обратился къ толп съ длинной рчью, въ которой объяснилъ, какой онъ честный человкъ, сколько лтъ онъ прожилъ въ Модфог и тому подобные интересные факты.

— Эй, не возьмется ли кто-нибудь увести его? воскликнулъ Николасъ:- я заплачу щедро.

Двое или трое охотниковъ тотчасъ выступило изъ толпы, но секретарь мэра вступился.

— Погодите! сказалъ онъ. — Извините, сэръ, но право опасно къ нему подойти; если онъ пошатнется и упадетъ на кого нибудь, то непремнно задавитъ.

Слыша это замчаніе, толпа раздалась и охотники отскочили на почтительное разстояніе. Недъ остался одинъ, какъ герцогъ Девонширскій, въ своемъ маленькомъ кружк.

— Но, мистеръ Дженингсъ, возразилъ Николасъ Тольромбль: — онъ задохнется.

— Я очень буду сожалть объ этомъ, но никому безъ его помощи не снять съ него этихъ военныхъ доспховъ. Они такъ странно надты.

Тутъ Недъ горько зарыдалъ и такъ печально замахалъ шлемомъ, что каменное сердце было бы тронуто, но такъ какъ у толпы сердце не каменное, то воздухъ огласился веселымъ хохотомъ.

— Господи, произнесъ Николасъ, поблднвъ при мысли, что Недъ можетъ задохнуться въ своемъ древнемъ костюм:- неужели, мистеръ Дженингсъ, ничего нельзя сдлать?

— Ничего, отвчалъ Недъ: — ршительно ничего. Господа, я несчастный, заживо погребенный въ мдномъ гроб.

Этотъ поэтическій образъ, плодъ его собственнаго воображенія, вызвалъ у Неда такой обильный потокъ слезъ, что толпа наконецъ почувствовала къ нему нжное состраданіе и начала гнвно спрашивать у Николаса Тольромбля, что онъ о себ думалъ, запирая живаго человка въ мдный гробъ. Одинъ же гражданинъ въ сромъ жилет выразилъ мнніе, что Николасъ не посмлъ бы такъ поступить съ Недомъ, еслибъ послдній не былъ бднякъ, и предложилъ разнести четырехколесный фаэтонъ, или самого Николаса, или обоихъ. Послднее сложное предложеніе, повидимому, показалось толп очень удовлетворительнымъ.