Шрифт:
— Говори, — угрюмо кивнулъ ему генералъ.
Куцынъ для храбрости отпилъ большой глотокъ чаю съ коньякомъ и заговорилъ:
— Конечно, вс люди смертны, года ваши обширны, ваше превосходительство…
— Терпть я не могу, кто года считаетъ!
— Да я не считаю, ваше превосходительство, а конечно-же вы человкъ не молодой и скорй меня умереть можете, такъ разв только посл смерти вашей удастся мн Агнію Васильевну къ себ привлечь…
Генералъ даже поперхнулся чаемъ. Онъ побагровлъ и выпучилъ глаза.
V
— Такъ ты на мою смерть разсчитываешь? — закричалъ генералъ. — Агнію Васильевну хочешь посл моей смерти къ себ водворить? Нтъ, не удастся, мой милый! Ни за что не удастся! стукнулъ онъ кулакомъ по столу. — Такое духовное завщаніе сдлаю, что она ни за что, ни за что къ теб не пойдетъ.
— Да я и сама не пойду, — прибавила Агничка. — Съ какой стати къ мужу въ неволю идти!
Куцынъ помолчалъ и горько улыбнулся.
— Ну, вотъ видите, — сказалъ онъ:- такъ какъ-же можно только тысячу рублей взять! Никакихъ разговоровъ быть не можетъ.
— Не держи себя, Васюша, гордо, не держи, не возносись, — замтила Куцыну тетка, съ наслажденіемъ вшая варенье съ блюдца. — Ихъ превосходительство человкъ добрый и прибавитъ теб.
— Да я, тетенька, и не возношусь, — отвчалъ Куцынъ. — А вдь пришли ко мн и объявили, что даютъ три тысячи рублей. Оттого я и пошелъ переговорить. А теперь ужъ вдругъ тысячу рублей объявляютъ. Ну, что такое тысяча!
— Тысяча рублей даже при четырехъ съ половиной процентахъ можетъ сорокъ два рубля съ полтиной въ годъ принести, — объявилъ генералъ.
— Позвольте — что такое сорокъ два съ полтиной! На нихъ даже шинели съ бобровымъ воротникомъ не сошьешь.
Произошла пауза. Генералъ хмурился и подлилъ себ въ чай еще коньяку.
— Такъ сколько-же ты, наконецъ, хочешь? — спросилъ онъ, сдлавъ хлебокъ чаю.
— Да чтобъ не торговаться, четыре тысячи, ваше превосходительство, — отвчалъ Куцынъ, и затянулся папироской. — И это будетъ дешево, если сообразить, какія условія женитьбы вы ставите. Деньги передъ внцомъ. И кром того…
— Что кром того? — задалъ вопросъ генералъ, тревожно смотря на Куцына.
— Кром того, вы сдлаете мн шинель съ бобровымъ воротникомъ и лацканами и весь гардеробъ: пиджачную пару, фрачную, сюртукъ.
— Фю-фю-фю! Домишко еще на Петербургской сторон не надо-ли? Проси больше.
— Домишко не надо. А гардеробъ — полный гардеробъ, какъ настоящему жениху. И шесть сорочекъ, шесть исподнихъ, полдюжины носковъ и полдюжины полотенецъ.
— Однако!.. Вотъ это называется ловкачъ! Запрашивать умешь!
Генералъ прищелкнулъ языкомъ.
— Вовсе не запрашиваю, ваше превосходительство. Это ужъ безъ запроса.
— Тогда, милый мой, ты мн не годишься. За три-то тысячи у меня разслабленный старикъ на Агніи Васильевн женится. Тогда я съ тмъ сойдусь. Я уже сказалъ теб, что тотъ мн подходяще.
— Воля ваша, ваше превосходительство. А иначе я не согласенъ. Вдь вы въ какія условія-то изволите меня ставить!
— Въ какія?
— Танталовы муки. Будемъ говорить откровенно. Вдь я въ Агнію-то Васильевну влюбленъ. Ну, женюсь я — и что-же выйдетъ? Выйдетъ такъ, что и близокъ локоть, да не укусишь. Придется говорить, какъ лисиц въ басн Крылова: «хорошъ виноградъ да зеленъ, какъ разъ оскомину себ набьешь». А я, ваше превосходительство, влюбленъ. Это моя старая любовь.
— Вы-то въ меня влюблены, да я-то въ васъ нисколько. И для меня вы даже какъ волку трава, — вставила свое слово Агничка и отвернулась отъ Куцына.
Тотъ только вздохнулъ при этихъ словахъ и проговорилъ:
— Ахъ, Агнія Васильевна, Богъ вамъ судья!
— Да что: Агнія Васильевна! Очень ужъ вы сильно заламываете! Спускайте скорй цну, такъ, можетъ, я на васъ буду смотрть иначе. А погляжу я на васъ и вижу, что вы корыстный человкъ. Кром того, шинель съ бобровымъ воротникомъ еще захотли и гардеробъ.
— Шинель съ бобровымъ воротникомъ и съ лацканами непремнное условіе, Агнія Васильевна. Я, Агнія Васильевна, эту шинель вотъ уже боле мсяца чуть не каждую ночь во сн вижу. Въ разныхъ видахъ она мн снится.
Произошла пауза.
Тетка Дарья Максимовна ла пастилу и говорила:
— Торгуйтесь, торгуйтесь, господа. Что-жъ замолчали! Вы набавляйте, онъ спуститъ — вотъ и сойдетесь. Вдь и онъ тоже… Понятное дло, онъ думаетъ, что запросъ въ карманъ не лзетъ.
— Нтъ, тетенька, дешево я себя не продамъ… — проговорилъ Куцынъ.