А сторонним глазом кажется, что нет его тут.

И Сэдрик чувствовал гадкое желание наплевать на всё и поселиться здесь. Ну, почему бы и нет? В раю - хорошо, зачем возвращаться в кровавый кошмар, который остался дома? Ради чего, во имя мрака?! И ради чего тащить туда этого чистого ребёнка, который ничего не понимает? Что там будет с ними?

Ради людей? Ага. А эти люди хоть пальцем шевельнули бы ради Сэдрика? Ничего он хорошего от людей не видел - и не увидит. Белый король - другое дело, абсолютное милосердие, любит всех. Так ведь люди, редьку им в зубы, и его любовь раздерут на клочки! У него же никакой защиты нет. Вряд ли короли, которых воспитывала Святая Земля, были когда-нибудь такими милыми, как этот младенчик...

Ради спасения души отца? Ага. Который сделал ребёнка несчастной шлюхе, случайно, а сам, конечно, даже не почесался. Вспомнил о своём незаконнорождённом сыне только после того, как сдох, старый пёс. Спохватился. И теперь решил, что именно Сэдрик и должен подать ему чашку водички в его аду. Раньше надо было думать о душе...

Так ради чего, прах побери?!

Сэдрик и так сделал втрое больше, чем должен был. Заплачено за один шаг. Шаг туда, шаг сюда... Может, пусть пропадает эта плата? И если прекрасный государь Эральд жалеет абстрактных людей, то Сэдрику на конкретных людей - наплевать, вот наплевать! Кто-то, конечно, сильно страдает. А кому-то наоборот - жить в стране, которой правит ад, очень хорошо. Даже лучше. Весело. Ведь многим - весело! А если им весело губить собственные души, то за какие грехи Сэдрик должен пытаться их души спасти? И зачем?!

Провались оно всё в пекло!

Как было бы здорово здесь остаться! Сэдрик наслаждался небывалым физическим покоем. Мыться так, как моются тут - жидким мылом с райски прекрасным запахом, горячей водой, которой сколько угодно, искусственным дождём - было неописуемо. Было прекрасно. Да только ради этого любой бы остался! На теле и волосах Сэдрика остался след этого запаха, а ощущение абсолютно чистой кожи, чистых волос и чистой одежды было ему доселе незнакомо - но как бы хотелось к этому привыкнуть!

Так же, как привык Эральд.

Жить в этом доме... Ну да, громадный дом принадлежит многим семьям, но конкретно эти покои - великолепны, королям впору. Сверхъестественно удобны, всё - и мебель, эти дивные кресла или диваны, с которых не хочется вставать, и удивительные машины, которые хранят и готовят еду, моют посуду, стирают одежду, втягивают во чрево мусор и пыль... А живые картины! Да что говорить... отхожее место, которое очищает водой себя само, пахнущее морозной свежестью, вылетающей из сосуда - удивительная диковина, завидная. Каждая мелочь совершенна.

Дома Сэдрику и в голову бы не пришло думать о том, как славно было бы жить по-королевски, тем более - в другом, чародейском мире, но здесь... Его взяли, его впустили, он целый день прожил слишком близко к благому королю - и чувствовал, что обнаглел до крайних пределов, что перестал видеть собственное место, что забыл о проклятой крови... Белый король вёл себя с Сэдриком, как короли и с фаворитами себя не ведут.

Дал забыть. О незаконнорожденности, плебействе, изгойстве и проклятии. Такие вещи слишком дорого стоят, за такие вещи делаешься обязанным пожизненно - особенно если они бескорыстны, а они бескорыстны. Сэдрик шёл сюда, чтобы найти короля и притащить домой за шиворот, ткнуть носом в кровь и грязь - но он не мог вести себя так с Эральдом. Доброго, чистого, светлого государя хотелось защищать, как невинное дитя.

Ах, у него Дар и долг?! И что? Против - целый ад. "И зачем, зачем нам это нужно?
– думал Сэдрик, глядя на спящего государя.
– Мы никому ничего не должны. Мы не выбирали, у кого нам родиться. И этот младенец не требовал, чтобы ради него жертвовали жизнью. Оно само так вышло..."

И тут король всё-таки проснулся.

– Сэдрик, - пробормотал он сонно, - ты что тут сидишь? Иди спать, не надо меня охранять, я не сбегу, и ничего мне не сделается. Там будешь охранять, дома. Подвиги временно откладываются...

– Ты что, решил?
– спросил Сэдрик.

– Угу, - сказал Эральд удивлённо.
– Конечно. Мы же договорились. Иди, поспи. Тебе неудобно на диване, что ли?

– Мне ужасно удобно на диване, - сказал Сэдрик.
– Мне слишком удобно. Лучше бы ты мне кинул попону на пол, под дверью.

– Зачем?
– удивился Эральд ещё больше.

– Затем, что я думаю о вашем мире, - огрызнулся Сэдрик.
– О движущихся картинках и музыке! О ванне! О постели этой! О твоём городе - мне же интересно, я бы прокатился на такой повозке, хоть раз! Тепло! Свет! Ты меня ни разу не пнул! И мне не хочется возвращаться в моё родное дерьмо, мрак подери!

Эральд окончательно проснулся и сел. Зажёг крохотную лампу, горящую уютным лунным светом. И сделал жест, приглашающий Сэдрика сесть рядом.

Сэдрик придвинулся ближе. Внутреннее сияние, исходящее от короля, грело, как майское солнце - и Дару это почему-то нравилось, хотя все и всегда говорили, что рядом с белым государем жар проклятой крови должен выжечь её обладателя изнутри.

А вот ничего подобного. Сэдрик не чувствовал боли. Вообще. Зато он чувствовал жалость и мучительную тревогу.