Кирилл впервые видел, чтобы дяде Вите было неуютно за рулём, спиной к пассажирам. А ему было. У него даже заметно вспотела шея, к ней прилипли короткие волосы с проседью. И он всё время нервно оглядывался - Кирилл еле удержался, чтобы не предложить дяде Вите следить не за Сэдриком, а за дорогой.

Осматривать город, попутно действуя на нервы дяде Вите, было невыносимо. На Невском Кирилл попросил его остановить машину и позвал Сэдрика побродить пешком. Если Сэдрик и был разочарован, то не показал этого. Кирилл уже думал, что метро будет для заезжего некроманта не менее захватывающим аттракционом, чем автомобиль - и тут его окликнул дядя Витя.

– Не ждать вас?
– спросил он громко, делая какие-то странные знаки лицом и руками.

– Нет, не надо, спасибо, - сказал Кирилл, подходя. Сэдрик остался стоять поодаль, на тротуаре, разглядывая рекламный щит с холёной красоткой в чёрном белье. Прохожие, обходя его, делали неестественно большой крюк.

– Кирилл, - нервно прошептал дядя Витя, - осторожнее с этим парнем. Ты, конечно... но у меня интуиция. Этот твой дружок испанский - если только вор, то хорошо. Что-то поганое в нём есть.

Он некромант, подумал Кирилл. И наши люди чувствуют не только круг моей благости, но и то невидимое тёмное сияние, ту радиацию смерти, которая от него исходит. Фантастика...

– Не беспокойтесь, дядя Витя, - сказал Кирилл вслух.
– Он, конечно, калека - в автокатастрофу попал - но парень хороший.

– Позвони мне, когда нагуляетесь, - сказал дядя Витя.
– Беспокойно как-то.

Ему правда было беспокойно. И хотелось дотронуться до Кирилла, убедиться, что Кирилл - не бесплотный дух и не собирается развеиваться в воздухе. Он даже тронул Кирилла за руку прежде, чем закрыть окно.

"Неужели и дядя Витя чувствует, что Сэдрик пришёл за мной?
– поражённо подумал Кирилл.
– И не хочет, чтобы я исчез? Однако, приходится признать: я живу в компании наркоманов. И я же - их наркотик".

Ощущения, сопровождающие эту мысль, были здорово похожи на страх. И чтобы успокоиться, Кирилл принялся весело обсуждать с Сэдриком девицу на рекламном щите.

Девица, в общем, нравилась Сэдрику, но казалась слишком худой для "шикарной крали". А потом он вдруг сказал:

– Прости, госу... Кирилл. Твоему... э... вознице - худо от меня стало, да? Как-то я не подумал... Люди просто не терпят меня за спиной. Я уж старался-старался ему в затылок не смотреть, но - всё равно...

– Не извиняйся, - сказал Кирилл, у которого загорелись щёки.
– По-моему, ты не виноват.

– Проклятый виноват всегда и во всём, - мрачно усмехнулся Сэдрик.
– Удивительно, что тебе не худо.

Кирилл сам удивлялся, что ему не худо. В массе книжек разной степени занятности говорилось, что им с Сэдриком полагалось бы быть по разные стороны баррикад. Вот интересно, думал Кирилл, каково будет общаться с тем, третьим? Существо без души? Ещё темнее, чем Сэдрик? Всеобщее пугало?

А ведь мне, чего доброго, придётся сражаться с ним за трон, пришло вдруг Кириллу в голову. Пытаться убить каким-нибудь грязным древним способом. Бедолагу, который виноват во всей этой запутанной ситуации не больше, чем Сэдрик или я, зато пострадал больше нас... каково ему жить без души?

– Сэдрик, знаешь, что?
– сказал Кирилл решительно.
– А я ведь не умею ни рубиться на мечах, ни копья преломлять - или как там правильно... И людей убивать не умею и не хочу.

В глазах Сэдрика вспыхнул весёлый и злой огонёк.

– Пусть тебя это не беспокоит... Кирилл, - сказал Сэдрик.
– Я умею. И иногда здорово хочу. Я никому не позволю тебя тронуть.

– Я не в этом смысле, - смущённо попытался возразить Кирилл.

– В этом, в этом. Не заботься ты пока что о пирожках небесных, госу... Кирилл, прости. Ты должен делать то, что Дар велит. Каждый из нас отвечает за Дар. Нельзя тебе убивать - ну и не убивай. Скажи мне - я убью, - сказал Сэдрик, щурясь - и вдруг неожиданно весело рассмеялся. По-настоящему. Впервые за время знакомства.

Его смех Кирилла одновременно обрадовал и встревожил. И в голову пришло, что сунуться в мир, хоть и родной, но совершенно незнакомый, Кирилл собирается, не зная броду. Было бы очень умно и хорошо порасспросить Сэдрика, но чутьё подсказывало, что многие познания умножают скорбь - и могут поколебать решимость.

А слова об убийствах не принимались особенно близко к сердцу. И упорно лезла в голову мысль, что для круга благости всё равно, сидит его владелец на троне или на табурете где-нибудь в придорожном трактире. Главное - на той земле, ради которой всё это и даровано свыше... или нет?