Дочка, не поднимая головы, кивнула.

– Познакомилась… Ну да. С тремя забавными людьми… Педро, Петером и Пьером-Франсуа.

– Ого! – засмеялся Кротов, и я увидела, как Ийка подняла на него глаза и задержалась взглядом на его лице. – И кто же из иностранных Петь оказался лучше всех?

– Лучше всех оказался студент-философ Лео, он подарил мне картину, сейчас покажу.

Я принесла из чемодана свой портрет, нарисованный Лео. Ийка посмотрела на него и опять прижалась ко мне. Кротов же взял портрет в руки, довольно долго рассматривал, потом сказал:

– Ну, в общем, он прав. А что еще было интересного?

Я подумала и не стала рассказывать сейчас про итальянского мальчика Тонино, про кредитную карточку, лежавшую у меня в кошельке… Сама не знаю почему. Может, мне хотелось сначала убедиться, что это все не мираж. А возможно, и совсем по другой причине.

– Еще я видела действующий вулкан и отпечаток руки великанши на камне.

– Потрясающе! – Кротов как будто с неподдельным интересом слушал меня. – А вам, кстати, уже два раза сегодня звонил какой-то взволнованный мужчина.

– Папа Владика небось? – вздохнула я.

– Не знаю, не знаю… – покачал головой Кротов. – Я даже не думал, что вы пользуетесь такой популярностью у местных и не местных мужчин…

– А думали бы, не стали бы помогать? – усмехнулась я.

– Почему же? – потянулся Кротов. – Наоборот, рад за вас. А вот, кстати, не он ли опять беспокоится? – кивнул он на зазвонивший телефон.

И был абсолютно прав.

– Александра Викторовна? – почти прокричал в трубку папа Владика. А в том, что это был он, у меня сомнений не возникало, – похоже, он раз и навсегда неправильно усвоил мое отчество.

– Витальевна… – как обычно, пробормотала я, но папа Владика меня не услышал.

– У нас… тут… Короче, Александра Викторовна! Можно, мы опять… Ну, то есть… буквально на один день! Можно? Понимаете, у меня партнер в Саратове…

– Убежал со всеми деньгами, – вздохнула я.

– Нет. Почему? – удивился папа Владика. – Он женится, и мне… срочно нужно слетать его поздравить. А Владика жалко с собой брать… Самолет, то да се…

– А супер-Маша опять ушла? – очень невежливо спросила я и увидела, как вскинул глаза Кротов.

– Как вы сказали? – переспросил меня папа Владика.

– Ваша обворожительная юная жена… опять ушла?

– Нет… то есть… да… То есть она не совсем ушла! Она просто…

Я прервала совсем растерявшегося человека, поняв, что правду говорить ему неудобно, а врать не хочется.

– Да я насчет имени – как мне малыша вашего называть?

– А! Владиком, Владиком, так привычнее! – радостно засмеялся папа Владика. – Ну, что? Я везу его?

– Везите, – ответила я, глядя, как смеется Кротов. Он, похоже, все понял из нашего разговора.

– Так вы нам все-таки расскажете, как справились с… заданием? – спросила я Кротова, уверенная, что он опять станет отшучиваться.

– Расскажу, – сказал Кротов. – Сначала про пианино или про Хисейкина?

Я взглянула на совсем притихшую Ийку.

– Если можно, сначала про пианино.

И он рассказал. Если верить Кротову, с пианино дело было так. Зашел с утра пораньше бравый капитан Кротов на сайт бесплатных объявлений и в разделе

«Музыкальные инструменты, продаю» нашел три объявления о продаже старинных пианино. Позвонил. В одном случае сразу понял, что это не наше, в другом – засомневался, а в третьем – решил убедиться, что нашел то, что искал, и тут же поехал. Пианино наше он в глаза не видел, знал только по моему описанию, и продавал его вовсе не косой мошенник, а пожилая дама, в поведении которой Кротову не понравились две вещи. Во-первых, дама усиленно жевала мятную резинку, явно пытаясь приглушить аромат вчерашних чрезмерных возлияний. Во-вторых, она не только не умела играть на пианино, но даже не сразу сообразила, о каких педалях Кротов говорит, когда он по телефону интересовался, две или три педали у инструмента.

Вот и все подозрения. Я бы пожала плечами, а бравый Андрей Алексеич стал разбираться. И для начала увидел интересную деталь – замочек, запирающий крышку клавиатуры, был слегка поцарапан, как будто кто-то пытался вскрыть его, не имея нужного ключика.

– Потеряли ключик! – улыбнулась дама, показывая два кривых передних зуба, наезжающих друг на друга и по привычке прикрывая губой отсутствующие рядом зубы. (Андрей Алексеич очень живо изобразил нам эту даму, и даже Ийка тихо засмеялась, опять сильно покраснев.) – А защелкнулась крышка, пока везли… – взялась она объяснять. – Пришлось открывать отмычк… ну, то есть, подобрали другой ключик, специально к вашему приходу. Очень спешили, поэтому вот… покарябали чуток…

Андрей Алексеич взял да и захлопнул крышечку. И не успела дама ахнуть, как достал тот самый ключик, который я нашла на полу в своей прихожей. Легко вставив ключик в замочек, он ловко повернул его несколько раз, заперев клавиатуру и снова ее отперев. Оторопевшей дамочке он предъявил свое удостоверение и предложил самой во всем сознаться, пока ей не вменили в вину еще и украденные в девяносто четвертом году из Большого театра флейту и позолоченные колокольчики. Дама для проформы поплакала, но тут же во всем созналась, здраво рассудив, что без колокольчиков ей будет проще, поскольку их она в глаза не видела и отдать не сможет. Косой, то есть тот самый косоглазый дядька, который сразу вызвал у меня подозрения, оказался двоюродным братом дамы. Его в тот же вечер задержали и с большим удовольствием обвинили в краже всех музыкальных инструментов в Москве за последний месяц. Про меня лично Косой сказал, что у таких дур надо выносить все, за что Андрей Алексеич, как я поняла, его очень невзлюбил.