– Да дело в том, – прервала я его остроумные пассажи, никак не отреагировав на них, – что мне кажется, с ним что-то произошло. Не знаю, почему-то у меня такое ощущение…

– Хотите объявить его в розыск? Но тогда нужно написать заявление и желательно от ближайших родственников. Домато его точно нет?

– Телефон не отвечает.

– А свет по вечерам не горит?

– Я не проверяла, – несколько смутилась я. А ведь действительно – кто его знает, этого папу Владика… – Может, он вообще за границу уехал. Я же его плохо знаю. Он спешил на самолет, сказал – в Тамбов, там филиал его фирмы. Какая-то фирма «Неядыши»…

Кротов, услышав название фирмы, фыркнул:

– Ясно! Хорошо, постараюсь что-то узнать.

Он записал и старые телефоны фирмы, и все возможные координаты и через день позвонил мне с не очень утешительной вестью. Дома, похоже, никого нет, фирмы такой сейчас в Москве вообще нет и телефон, зарегистрированный теперь в системе Билайн на Симонова Сергея, отключен.

– Так что – морги-больницы отслеживаем? Или подождем?

– Наверно, ждать не стоит… – неуверенно ответила я. – Только можно начать с больниц?

– С моргов надежнее! – очень остроумно пошутил Андрей Алексеич. – Сразу ясно – что и как. Кстати, ваш приятель, которому вы пианино подарили, Косой, еще в двух местах проявился за эти дни. Так что есть шанс если и не пианино вернуть, то получить моральную компенсацию в виде пойманного мошенника.

– А что он украл? Тоже пианино?

– Да нет. В одном месте вынес всю оргтехнику под видом проверки на заложенную бомбу, а в другом – средь бела дня якобы покупал машину с рук, сел попробовать прокатиться – в переулке на Таганке – и уехал. Пострадавшим показали наш фоторобот, и все его узнали. Так что теперь ищем.

– Хорошо…

Мне так хотелось, чтобы Андрей Алексеич что-нибудь еще рассказал. Все равно что – про Косого, про Кривого, про кого угодно! Говоря с ним, я чувствовала, как все хорошо, как все хорошо будет, даже лучше, чем есть… Это редкое свойство, и, подозреваю, не одной мне так приятно с ним разговаривать.

– Как насчет велосипедной прогулки сегодня вечером? У вас нет велосипеда? – как будто услышав мои мысли, спросил Кротов невзначай.

– Нет. Я и ездить не умею. Последний раз каталась в семь лет на велосипеде «Пионер».

Кротов засмеялся:

– Да, был такой велосипед у моего старшего брата. Я его потом «донашивал»… Ну что, договорились? В семь тридцать я у вашего подъезда.

Это прозвучало почти как «я у ваших ног». Первое, о чем я опять подумала, – мне нечего надеть. Точно, все. Это конец. Тесное общение с мужчинами превращает самую умную женщину в непроходимую дуру, старающуюся только понравиться, причем самыми банальными средствами. Я стремительно подошла к шкафу, на полном серьезе просмотрела снова всю свою одежду, потом то, что не взяла с собой Ийка. И по-настоящему расстроилась, поняв, что надеть и вправду нечего…

На секунду я будто забыла о том, какой плохой сегодня был день у меня на работе, как много детей в районе болеет непонятной, не поддающейся никакому лечению вирусной инфекцией. Я уж не говорю о том, что пропавший папа Владика – новая забота, плюс к неразрешимой пока проблеме с моей собственной дочкой…

А я стою у шкафа и размышляю – белую ли водолазку мне надеть или бежевую? Белая постарее, но у нее укороченный воротник и рукавчики три четверти, и еще она так мило обтягивает грудь, не самую маленькую для моего небольшого роста. Зато бежевая – почти совсем новая и приятная на ощупь… Кто только, интересно, будет щупать мою водолазку?

Я укоризненно посмотрела на себя в зеркало большого старинного шкафа, где хранились все наши с Ийкой вещи за последние десять лет, а также Ийкины малышовые вещички, которые не удалось никому раздать, мое выпускное розовое платье и остатки свадебного (однажды я неудачно пыталась его перешить Ийке в платье для снежинки на новогодний карнавал)… Вдобавок там лежали и висели на резиночках старые шляпы моей мамы – как-то очень давно Ийка набрала их у бабушки, чтобы играть с девочками в «дам», да так они у нас и остались…

Мальчики, услышав о перспективе повидать Кротова, пришли, как и следовало ожидать, в восторг и стали быстро собираться. Уже перед самым выходом раздался звонок. Почему-то я сразу подумала, что звонит Кротов и собирается сказать, что все отменяется – у него срочное задание, надо сидеть в засаде. Стеречь преступников или красивых юных девушек, временных работниц почты, к примеру, или временных резальщиц колбасы… Большинство девушек устраивается на подобную работу временно, то того прекрасного дня, когда молодой синеокий банкир на свежевымытой машине не заберет их в другую жизнь, где колбасу режут и письма сортируют унылые, никчемные тетки, а юные дивы только еженощно изгибаются в шелковых простынях, и ближе к вечеру, проснувшись и откушав икорки, прогуливаются по бутикам.