А Гришина мама Лиля, в отличие от папы Владика, даже и не позвонила. Она просто приехала вечером того же дня, видимо, совершенно уверенная, что деваться мне некуда и я точно дома.

– Гришенька! – бросилась она к мальчику, решительно проходя мимо меня в комнату. Можно подумать, она искала-искала и нашла наконец своего мальчика, которого держали жестокие шантажисты, голодного и холодного, привязанного к батарее проволокой.

И Гриша тоже обнял маму и прижался к ней. Я облегченно вздохнула. Больше всего я боялась, что Гриша, что называется, приживется у меня. Так бывает. Рвется незримая ниточка, связывающая мать с детенышем, если она надолго забывает про рожденное ею дитя. И детеныш начинает считать мамой волчицу, или старенькую глухую бабушку, или чужую добрую тетю.

– Спасибо, Саш! – по-свойски сказала мне Лиля. – Я тебе… вам… – все-таки поправилась она, – очень обязана. Можно, я заплачу вам потом?

– Можно, Лиля. – Я поставила на пол Гришину сумку, которую начала собирать, и прислонилась к косяку. – А за что вы хотите заплатить?

– Нуу… – Лиля нервно засмеялась, и я поняла, что ей очень неудобно. Ведь она так долго не приходила за сыном. – За все… За еду… хотя бы…

– Ясно. За постой. Мне уже дал денег в начале месяца местный оперуполномоченный. Можете заплатить ему.

– Гришей интересовалась полиция? – Лиля округлила глаза.

– Да. Один человек. Очень ловкий и симпатичный. Грише он очень понравился. И вам понравится.

Я не удержалась. Я, взрослая, прочная и надежная женщина, как выразился Кротов, не удержалась и пнула несчастную Лилю. Мне почему-то казалось, что она так и не устроила за этот месяц свою личную жизнь. Выглядела Лиля средне. Помятое лицо, сероватые мешки под густо подведенными глазами, немытые волосы наспех перехвачены яркой резинкой. Губы Лиля по привычке нарисовала, но тоже небрежно – одна часть рта получилась больше, и казалось, что Лиля зловеще ухмыляется густо-розовыми липкими губами…

Я спохватилась и наклонилась за Гришиным рюкзаком.

– Ты хорошо учился, сынок? – заботливо спросила Лиля, поглядывая на меня и тут же отводя глаза, как только я взглядывала на нее в ответ.

Гриша почему-то промолчал.

– Ты слушался Александру Витальевну?

Гриша так же молча смотрел в сторону. Я проследила за его взглядом. Сначала я думала, что он смотрит на пианино, и пошла в комнату, решив отдать ему ноты, которые он разбирал. Но Гриша даже не взглянул на ноты, которые я принесла. Он стоял и смотрел куда-то в сторону комнаты, но, подозреваю, ничего при этом не видел. Он смотрел на чтото свое и свое слышал.

– Не хочешь мне отвечать? Ну ладно… Или он не слышит? У него хуже стало, да? – обернулась Лиля ко мне.

– Нет, не хуже. Лиля, я потом вам объясню. Тут совсем другое.

– Объясните сейчас! Я же волнуюсь! Александра Витальевна! Ну, как вы не понимаете! Вы же сама мать. Мальчик глохнет, а врачи ни бе ни ме… Извините, я не вас имею в виду.

Я кивнула. Все бесполезно. Оставалось надеяться, что Гриша уже очень скоро вырастет. Другой надежды не было. Дети растут быстро, и время идет быстро. Он научился защищаться, уходить в свой собственный мир – от Лили, от всей чехарды, происходящей в их доме, – научится и другому.

– У меня ремонт почти закончен… гм… – Лиля опять нервно засмеялась. – Только вот скоро будут свет менять, электрику… во всей квартире…

Я закусила губу. Чтобы не засмеяться или не сказать чего-то плохого. Лиля выжидающе смотрела на меня:

– Ничего, если я опять на пару деньков Гришу приведу?

– Ничего. Даже очень хорошо. Приводите. Правда, Гриша? – Я не надеялась на ответ, но мальчик вздрогнул, повернулся к нам и сразу ответил:

– Правда.

– Лиля… – Я не знала, как это сказать Гришиной маме, но сказать должна была. – Вам надо немного… успокоиться.

– Я спокойна! – засмеялась Лиля, зачем-то стянула резинку и растрепала свои светлые волосы. – Я просто накраситься не успела! Я спокойна и счастлива! И вам желаю счастья!

– Спасибо, Лиля. Я постараюсь. Пока, Гришенька. Приходи в гости.

Я чувствовала, как от беспомощности и нелепости ситуации у меня подступают слезы, и с трудом их удерживала. Я поцеловала мальчика, стоявшего напряженно и молча у дверей со своим большим рюкзаком. Пакет с одеждой подхватила Лиля, тут же оборвав тонкую красную ручку пакета.

Ну вот. Можно было бы вздохнуть свободно, если бы… Если бы вдруг в доме не стало пусто и темно. Я включила поярче свет, прибрала разбросанные книжки, игрушки, машинально откладывая старые Ийкины игрушки в одну сторону, новые, которые я покупала для мальчиков, – в другую. Домыла посуду. Включила-выключила телевизор, попыталась почитать, отложила книжку и решила съездить к родителям. Вот только – что им говорить про Ийку? Все то же? Привозя Владика, я ни разу не задерживалась у родителей. А сесть с мамой и папой за большой стол на кухне и врать им…