– Елки-палки, – вскрикнул Лука, – как же это, оказывается, просто!

– Ну да, – согласился я, – люди вообще очень часто разводят сложности там, где их вообще-то нет. Вот тебе, кстати, вопрос, над которым ломали головы целые поколения средневековых философов-теологов, знаменитая шутка: может ли Бог создать такой камень, который не сможет поднять?

– А, понимаю. То есть если Бог всемогущ, то Он, конечно, может создать все, что угодно, и в том числе такой камень, который сам не сможет поднять, а тогда получается, что Он не всемогущ. И наоборот, уж если Он всемогущ, то может поднять все, что угодно, а тогда получается, что Он не может создать такой камень, который не сможет поднять, а значит, опять же, что Он не всемогущ… Уф!

Я рассмеялся: Лука так сосредоточенно говорил все это, как будто у доски раскрывал скобки в уравнении.

– Все совершенно верно, – сказал я. – Вот это и есть вопрос, из-за которого люди отправляли друг друга на костер.

– Но так это же просто! – как будто упрекая средневековых теологов, вскрикнул Лука. – Если Бог всемогущ, то почему Он должен связывать себя ограниченной человеческой логикой?! По нашей логике возможно только что-то одно: либо ты такой всемогущий, что можешь создать самый большой в мире камень, либо ты такой сильный, что можешь поднять что угодно. Но если бы Бог был связан этой логикой, то Он уже не был бы всемогущим, получалось бы, что логика сильнее Его! А божественную логику мы не можем представить, но весьма вероятно, что по ней обе эти возможности будут существовать одновременно. Бог, да, может создать такой камень, который не сможет сам поднять, и вместе с этим Он может поднять любой камень – даже такой, который Сам создал для того, чтобы не смочь поднять его.

Я в очередной раз удивился – тот вопрос, над которым ломали головы и жизни многие люди, единственная беда которых была в том, что они хотели втиснуть Бога в рамки своего, человеческого представления о мире, – этот самый вопрос подросток расколол как орешек в две минуты. Да и то сказать: ничего сложного, в общем-то, в этом вопросе и нет. Достаточно ведь лишь держать в голове, что Бог не человек. И еще что Он отличается от человека безграничностью. Во всем – во времени, в пространстве и в логике тоже. А человек во всем ограничен. И попытки ограничить Бога, то есть сделать из Него в каком-то смысле человека, этакого своего парня, приводят к глупостям. Во всяком случае, с точки зрения человека.

Мы пообедали шашлыком, выпили горячего чаю и продолжили путь.

– Знаете, о чем я сейчас подумал? – сказал Лука.

– О чем?

– Я подумал, что вот Бог же, раз Он везде, то Он сейчас и с нами в машине едет и слушает нас, правильно? Правильно. И вот интересно, какое у Него при этом выражение лица?

Мы вместе от души рассмеялись.

– Почему-то мне кажется, – сказал я, отдышавшись, – что Он вместе с нами сейчас хохочет.

– Хорошо, – сказал Лука, – тогда у меня к вам вопрос.

– Давай!

– Почему бы Богу не показаться всем вот так вот просто, явно, чтобы все наконец перестали сомневаться, уверовали… Ну что Ему стоит – пришел бы, поделал бы чудес каких-нибудь…

– Ага, проехал бы с гастролями, с мировым турне. Впервые в Москве! Спешите видеть! Господь Бог с программой «Уверуй!». Спорткомплекс «Лужники»! Выиграй билет на радио «Азия минус»!

– Ну примерно. – Лука смеялся вместе со мной.

– Нет, если серьезно, дело-то тут простое. О какой свободе воли может идти речь, если всем все будет наверняка известно? Если не останется места сомнению? Свобода воли накроется медным тазом, а ведь ради этой свободы Бог все и затеял. Ерубо говоря, человек должен прийти к добру сам, только тогда Его приход к этому добру будет чего-то стоить. Ведь смотри, что-то похожее есть и в нашем, человеческом обществе. У людей есть закон, который, как предполагается, должен наказывать за преступления. Но всегда остается шанс – шанс, на который рассчитывают те, кто совершает преступления, – что тебя не поймают и ты выйдешь сухим из воды. И вот в этой-то ситуации, когда человек не идет на преступление, хотя ему, может, и хочется, это свидетельствует о его сознательности, сдержанности, морали и нравственности. Если бы закон всегда обязательно карал бы за любое преступление, то преступлений не было бы. Но не потому, что люди резко стали бы высоконравственными, а просто из страха!

– Точно! – вскрикнул Лука. – А Бог-то как раз не хочет, чтобы Его боялись. Он хочет, чтобы была любовь!

– Вот именно! И именно как следствие этой любви – все остальное: добро и мораль. Хотя, – сказал я, немного помолчав, – в Библии-то описали, как Христос творит чудеса… Но, во-первых, это было давно и современников поэтому не убеждает, а в во-вторых, находятся умники, которые говорят, что это были не чудеса, а просто Христос был не то йогом, не то еще каким колдуном.

– А вот кстати, вы верите во все то, что описано в Библии? Ну что это все было на самом деле?

– Ну, – протянул я, попавшись немного на собственном любопытстве, – если уж ставить вопрос серьезно, то надо спрашивать не только про Библию. Мы же договорились, что единый и неделимый Бог просто по-разному проявляет себя в разные времена и у разных народов. Так что речь должна тогда идти и о Коране, и о каком-нибудь месоамериканском эпосе, и о древнеиндийских Ведах и так далее и так далее. Жизни не хватит на то, чтобы перечитать все подобные тексты.

– Это точно! Но ведь везде написано все разное! Получается, где-то правда, а где-то нет?

– Я не думаю, что так надо ставить вопрос. Да и не совсем это точно. Как раз удивительно, что в очень многих текстах, причем написанных в самое разное время в самых разных местах, описаны очень похожие вещи. Ну, скажем, едва ли не во всех священных текстах есть описание великого потопа. Правда, ученые объясняют это тем, что, мол, ледниковый период прошел по всей Земле, так что эти описания просто отголосок реального события. Но ведь не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы перевернуть вопрос и вернуть его ученым: а ну как то, что они называют ледниковым периодом, было на самом деле посланным на Землю людям за грехи потопом, и послал его Бог, а? Звучит немного глупо, но, по-моему, это просто демонстрирует, что так называемые научные истины, опровергающие будто бы религиозную картину мира, в своем роде тоже религиозны. Один верит, что это был потом, посланный Богом, а другой верит, что это был ледниковый период, вот и все. Доказать тут ничего нельзя.

– Подождите, вы чего-то далеко ушли от первоначального вопроса – так было на самом деле все, что описано в священных книгах, или нет?

– И да и нет, по-моему. Понятно же, что человеческий язык, как и все конечное, несовершенен. И вот, представь себе, происходит что-то, какое-то событие, имеющее отношение к Богу, к божественному. Скажем, Бог так или иначе сообщает людям, что пусть они не убивают друг друга и не крадут друг у друга всякие вещи. Понимаешь, ведь Богу не обязательно лично являться для этого на какую-то гору и давать Моисею таблички с правилами. Если уж Он, например, захотел бы людям сообщить, что, мол, ребята, не мочите друг друга по пустякам, Он мог бы эту простую, в сущности, мысль, как какой-то вирус, запустить в человеческий разум, правильно? Допустим, что Он так и делает. А люди, которые хотят записать для потомков, как это произошло, – им проще оформить это в историю со скрижалями, потому что у них просто такая картина мира. Это сейчас думают, что человек может сам выдумывать новые мысли. Но вообще-то это не такая уж и очевидная вещь. И ничего нет удивительного в том, что когда-то другие люди были уверены, что любые новые мысли, которые у них появляются, им в голову вкладывает Бог. Это не значит, что они были глупее нас. Ну, как тебе объяснить. Ты читал Гомера?

Лука виновато развел руками.

– Ну, какие твои годы. Видишь ли, греки были не глупее нас. До сих пор люди читают Аристотеля, например, какими бы науками они ни занимались – хоть физикой, хоть лингвистикой, – все равно перво-наперво читают Аристотеля. Он написал обо всем и не написал ни одной глупости. И до сих пор остается авторитетом. И тот же Гомер. По «Илиаде» видна очень интересная вещь, которая имеет отношение к мировоззрению греков вообще. Они в принципе были уверены, что боги вмешиваются абсолютно во все. Если кто-то натянул лук и промахнулся, то мы бы сказали, что просто плохо прицелился. А они – нет. У них это всегда значит, что какой-то бог или богиня в это время был рядом и помешал человеку выстрелить – пальчиком чуть-чуть отклонил стрелу. Что, дураки были греки? Но мы же знаем, что не дураки, вся европейская цивилизация – это цивилизация в основе греческая. Просто вот так они видели мир. А мы видим мир по-другому. И нам-то, естественно, кажется, что наше мировоззрение правильнее, но если попробовать быть объективными, то мы поймем, что наша точка зрения не более доказательна, чем их.

Я уже видел, что Лука снова хочет обвинить меня в уклонении от темы, поэтому поспешил сказать:

– Так вот, касательно священных текстов. Вот Бог явил что-то людям. Разные люди увидят разное! Один скажет, что Бог умер на кресте, другой – что Бог спустился в подземное царство и играл там с кем-то в футбол… Что ты смеешься? Есть и такие трактовки! Поэтому если прямо отвечать на вопрос – было или не было? – то ответ такой: было, но описано это в каждом конкретном тексте так, как это было увидено людьми, а взгляд человека, как известно, субъективен. Так что ты мне теперь легко ответишь на мой вопрос: почему в мире существует много религий, а не одна-единственная?

– Конечно, потому же. Потому что люди разные и видят поэтому Бога по-разному, – ответил Лука как что-то само собой разумеющееся, а потом, подумав, сказал: – Но ведь это только ответ с одной стороны. Гораздо интереснее – зачем именно Богу много разных религий? Он ведь мог бы сделать всех людей одинаковыми, и тогда все радостно поклонялись бы одному и тому же богу, ходили бы в одни и те же церкви и так далее…

– Да, это ты правильно заметил, – сказал я и подумал, что вот это-то мне и нравится в Луке – способность не останавливаться на одном полученном ответе, а сразу за ответом увидеть следующий вопрос.

– Только вы не отвечайте. – Лука в шутку погрозил мне пальцем. – Я сам, а то я давно не отвечал.

– Хорошо!

Лука подумал и неожиданно вскрикнул:

– Так это же просто! Если каждая религия видит Бога по-своему и по-своему права, то это значит, что ни одна из них не видит Его целиком и полностью, окончательно и бесспорно. Значит, Богу нужно много религий, чтобы, ну, как это сказать… Получше рассказать о себе. Иначе получилось бы, что Он слишком себя ограничил бы. Согласны?

– Похоже на то, – подтвердил я.

Мы с Лукой некоторое время ехали молча, но неловкости никакой не было – просто мы оба отдыхали и переваривали все то, что сегодня говорилось. В какой-то момент я понял, что еще один вопрос остался неоговоренным. И сразу его задал:

– Мы говорили, почему есть много разных религий, исходя из того, что Бог для всех один. И это кажется довольно очевидным. Но все-таки, тем более что как раз те вопросы, которые кажутся очевидными, на проверку, бывает, оказываются самыми интересными: почему мы так уверены, что Бог один? Почему их не может быть в самом деле много разных?

– Сейчас подумаю, – живо отозвался Лука и скоро сказал: – Странно. На первый взгляд ответ очевиден: потому что не может быть двух всемогущих и бесконечных богов. Но я сначала так подумал, а потом сразу спросил себя: а почему это не может быть двух таких богов? Ведь мы уже поняли, что человеческая логика не работает для Бога, у Него может быть какая-то совсем другая, какой мы даже представить себе не можем…

– Да уж, – сказал я, – непросто получается.

Мы надолго задумались, а потом я решился:

– Вот что. Не с этой стороны надо думать. Смотри, допустим, что Бог не один, а, ну, скажем, их двое. И что оба – бесконечные, оба – идеальные, оба – всемогущие. Каждый тогда может другого отменить, так? Ну, раз он всемогущий, то, значит, может сделать так, чтобы остаться одному?

– Допустим, – согласился Лука.

– Вот. Ну, если отменил и остался один, то вопрос отпадает, Бог один. А если нет? Тогда это значит, что у двух богов нет никакого конфликта – это две бесконечности, два всемогущества, полностью совпадающие друг с другом. А значит, по крайней мере с нашей, человеческой точки зрения, это все равно что один Бог.

– Точно! Слушайте, так ведь это же как в нашем православии – Бог триедин. Ведь есть Отец, Сын и Дух Святой. И тот, и другой, и третий – Бог, всемогущий и всемилостивый и так далее. А для нас они совпадают, они – Единый Бог.

– Наверное, – согласился я, догмат о Троице так догмат о Троице.

После этого мы говорили о всякой ерунде – я рассказывал смешные истории, которые со мной случались на дороге, а Лука, не помню, почему зашла об этом речь, стал делиться со мной рыболовными секретами, которым его учил отец.

Как я ни торопился, к Волге мы все-таки подъехали уже в темноте и на паром не успели. На берегу столпились такие же, как мы, неуспевшие путешественники. Я заранее оплатил билет на самый ранний утренний рейс и вернулся к машине.

– Ну что ж, – сказал я Луке. – Сегодня поспать с комфортом не получится, палатку тут не поставишь.

– Ничего страшного, – замахал руками Лука, – я могу и сидя спать!

Я достал из багажника спальник, накрылся им и устроился на переднем сиденье, откинув спинку на максимум. Луку я отправил назад, благо рост ему позволял улечься там с относительным комфортом. Пожелав друг другу спокойной ночи, мы затихли, но через какое-то время я услышал Лукин голос:

– Вы спите?

– Нет еще. У тебя снова вопрос? Давай! Мне чего-то не уснуть.

– Вот послушайте, Бог любит всех людей, и всех людей одинаково. Почему же тогда бывает так, что люди рождаются уже… ну, даунами там, уродами… сиамскими близнецами… это ведь несправедливо. – В голосе Луки чувствовалась какая-то обида, как будто это был для него не просто теоретический вопрос, а как-то его лично задевающий.

Это вообще была Лукина черта – для него не было посторонних вопросов, его все задевало так, как будто относилось к нему напрямую.

Я подумал и, не торопясь, начал говорить:

– Видишь ли, опять получается, что мы подходим к Богу с нашими представлениями о нормальности. Мы считаем себя нормальными, и, наверное, так оно и есть. Но нам кажется, что норма может быть только одна, поэтому все, что не мы, если мы нормальные, уже вне нормы. А для Бога, может быть, много норм могут существовать одновременно, не мешая друг другу. И тот же даун, который рождается у матери, для Бога наверняка не менее ценен, чем нормальный, с человеческой точки зрения, ребенок, такой, как все. А ну как этот нормальный вырастет в Чикатилло? А этот даун, наоборот, подарит своим родителям мир и любовь? И если уж мы договорились, что со смертью человека его душа не умирает, то откуда нам знать, что там происходит с душой? Душа ведь не то же самое, что ум. И с этой точки зрения может оказаться, что в том мире даун будет ничуть не хуже, чем какой-нибудь очень умный ребенок. А то, что ты говоришь о справедливости, имеет отношение только к этому миру. Здесь считается, что у всех людей должны быть равные возможности – как в Конституции Соединенных Штатов. Но почему-то мне кажется, что Бог живет не по этой конституции.

– Ага, у него своя, – довольный, сказал Лука.

После этого мы заснули, и, как ни странно, хотя спать в машине было неудобно, все-таки спал я очень крепко и за несколько часов успел хорошо отдохнуть.

– Где смысл в жизни?

– Бог создал человека, чтобы тот помогал Ему творить мир. Прекрасный и интересный мир. В этом и есть смысл жизни. Нужно совершать такие действия, которые сделают мир прекраснее и интереснее, – и стараться не совершать таких действий, которые сделают мир уродливее и скучнее. Тех, кому это удастся лучше всех, ждут призы и подарки на следующем уровне.

– Где есть жизнь без страданий?

– Согласно Первой благородной истине буддизма, жизнь есть страдание. Поэтому жить без страданий нельзя. Другой вопрос – что ты делаешь со своими страданиями? Все великие религии и философии мира учат каким-то техникам, которые позволяют использовать страдание для укрепления собственного духа. Христианская техника – сосредоточиваться на страдании как на испытании, посылаемом Богом. Буддийская техника – пропускать страдание сквозь себя, стараясь не дать ему тебя задеть, потому что страдание, как и радость, только рябь на поверхности ума. Выбери технику себе по душе и пользуйся ею.

– Нужно ли ходить в церковь, молиться, поститься или выполнять обряды каких-нибудь других религий?

– Если твой путь к Богу лежит в русле какой-нибудь из религий, то странно было бы, если бы ты не исполнял предписаний этой религии. Другое дело, что к Богу существует много разных путей и любая из религий – лишь один из возможных. Путем к Богу может оказаться работа, или наука, или творчество, или воспитание ребенка – все, что угодно. Тогда, если ты идешь к Богу одним из таких путей, наоборот, ходить в церковь и отбивать там неискренние поклоны – глупо и не нужно. Но и порицать людей, которые все-таки туда ходят, ты не вправе. У каждого свой путь – не сходи со своего и не приставай к тем, кто идет другим путем. Впрочем, разумный пост еще никому не повредил.

– Что мне делать, если я разочаровался в жизни?

– Разочароваться в жизни как таковой невозможно. То, что ты имеешь в виду, – это что ты разочаровался в жизни, которую ведешь ты. Тебе разонравилась работа – нужно ее поменять. Надоело место жительства – переезжай. Надоела семья – создавай другую. Не будет ничего хорошего для твоей семьи, если ты, превозмогая себя, будешь поддерживать ее унылое существование – во имя каких-то идеалов, которые проповедуют с рекламных табло. Нужно все время искать способы жить так, чтобы тебе было интересно. Как только ты чувствуешь, что опять попал в рутину, – это звонок: вали отсюда.

– Все главное о человеке и о Боге уже сказано древними. Зачем нам придумывать что-то новое?

– Человеческие знания – это, увы, не процент по вкладу Если до нас кто-то что-то придумал, это не значит, что нам не надо думать, а достаточно просто почитать древних. Каждое поколение людей и даже каждый отдельный человек вынужден заново, как будто впервые понимать себя и мир вокруг. Древние могут помочь в этом, но никак не заменить собственное понимание. Кроме того, люди меняются. Даже тексты, написанные сто лет назад, мы понимаем совсем не так и не в том смысле, как их понимали современники, что уж говорить о текстах, написанных тысячу лет назад. Мы другие, и потому, возможно, Эйнштейн не меньше может нам помочь понять, что такое Бог, нежели, например, Веданта.

– Почему Бог дозволяет зло?

– Этот вопрос мучает человечество во все время его существования, но удовлетворительного ответа на него нет. Думая над этим вопросом, надо только иметь в виду, что Бог не человек и наши представления о добре, справедливости и тому подобных вещах, весьма вероятно, показались бы Ему несколько примитивными. В Библии по этому поводу сказано, что пути Его неисповедимы, то есть мы не можем в силу своей ограниченности понять конечных целей процессов и событий жизни и истории. Наш кругозор значительно меньше, чем кругозор Бога, придется смириться с этим.