Марина замолчала, думая о чем-то своем, а потом встрепенулась и продолжила.

— Он привел нас в клуб. Тогда он был на Лесной.

— Это за Художкой?

— Еще одно неприметное местечко. Но слишком близко от центра. Им нужно было место поспокойней. Вот и нашли старые склады на Морозовской. Нам тогда показалось, что мы в сказку попали. Гламурная обстановка, столы, кресла из кожи, бар. Все, как в самых клевых сериалах или журналах. Что говорить, там было даже круче Солнца или Оникса или даже Рафинада. Но больше всего меня поразили люди. Хотя какие они люди. Это что-то другое. Маринка снова замолчала, а потом заговорила так быстро, словно боялась, что не успеет все сказать.

— Нас провели в вип комнаты. Парень сказал, чтобы мы сидели и ждали. К нам подойдут. Действительно подошли, сказали, что мы можем заказать все, что угодно за счет заведения. Я сомневалась, ведь бесплатный сыр бывает только в мышеловке, так и оказалось. Ребята заказали выпивку, а я ограничилась безалкогольным махито. Прошло не более получаса, когда шторка в нашей кабинке открылась и вошла красивая, девушка и два парня с ней. Но видела бы ты их. Даже у меня челюсть отвалилась, и пульс подскочил. Они оглядели нас, крайний протянул мне руку. А я словно уже под кайфом была. Мы ушли в другую кабинку. Он усадил меня, сам сел рядом. Что-то говорил, а я даже не слушала. Все пялилась на него, как больная. Дальше помню, что он наклонился ко мне, поцеловал шею, и мгновенная эйфория. Я такого никогда не испытывала. Абсолютное счастье. Даже не могу объяснить. Для меня это было всем. Для меня это и сейчас все. Я наркоманка, Эля. Я завишу от этого даже сейчас, и удержаться очень сложно. Иногда мне это даже снится. Как кто-то из них, кто угодно, парень, девушка, мужчина кусает меня. И снова я почти в раю. Это никогда не прекратится. Если от обычной дури, ты наслаждаешься только первой дозой, то здесь, каждая последующая сильнее предыдущей. Но ломка после этого. Я не пожелаю и врагу. Утром после всего, я проснулась с желанием. Это как зуд, как непроходящая потребность, как зависимость самой крайней стадии, только ломает не тело, мозг и душу. Я не могла ни о чем больше думать, кроме повторения всего этого. Пошла туда. Постучала, мне открыли, но не впустили. Я простояла там до вечера. Думала, и ночью буду стоять. Но этот долбанный охранник на входе прогнал, как паршивую собаку. Я пришла на следующий день и на следующий, и после.

— Тебя не пускали?

— Я никому из них не приглянулась. Понимаешь? Я тогда так жаждала, кому-нибудь приглянуться, а сейчас понимаю, сдохла бы раньше. И даже не нашли бы.

— И как же ты.

— Я как-то кинулась под ноги к первому же вышедшему из клуба мужчине. Умоляла дать мне любую работу. Блин, да я готова была весь пол у них языком вылизать, спать с кем угодно, делать все, что угодно, даже убить. Он усмехнулся тогда, кивнул охраннику, и меня пропустили. Но дозы не дали. Зато предложили работу.

— Какую?

— Быть поставщиком. Заманивать таких как я глупых дур в клуб.

— И ты согласилась?

— Тогда я была на все согласна.

— И скольких ты…

— Не смотри на меня так, Эля. Это зависимость и даже больше. Я тогда почти ничего не соображала.

— Сейчас она прошла?

— Уменьшилась в разы. Но, не думаю, что когда-нибудь пройдет. Я уезжаю завтра в Лондон. Родители пищат от счастья. Я наконец-то взялась за ум. Но я просто боюсь здесь оставаться. Потому что ложусь и просыпаюсь с одной мыслью. Пойти туда. Ты хочешь спросить, почему не иду? Из-за тебя. Я видела кое-что там, в больнице. Думала, бред свихнувшейся наркоманки, но после того, как в один миг исцелилась, уже не так уверена.

— О чем ты говоришь?

— О страшных тварях, которые хотели меня забрать. Я видела их тогда. И молилась, чтобы не стать их пищей. Как стала пищей этих тварей из клуба. И я лучше сбегу на край земли, чем снова увидеть их.

— А песочные часы?

— Это символично, не правда ли? Они испивали нас, иссушали до дна. И наше время измерялось уже не годами, а каплями крови, которые мы теряли. Моя подруга, та, с кем пришла, умерла полгода назад. В больнице, от анемии, которая переросла в сильнейшую пневмонию. Все они умирают от гриппа, а на самом деле. Песочные часы — это их символ. Они клеймят нас им, чтобы любой из них мог в любой момент подойти.

— В смысле?

— Ну, если он увидит на улице девочку с таким знаком и будет голодным, то может воспользоваться ей. Это как биотуалет. Для них совершенно бесплатно.

— Это мерзко.

— Да. Неприятно.

— Но почему они не могут взять любого на улице или…

— Потому что нельзя, — перебила меня Марина, — У них свои законы, которые нам не дано постичь. Им нужны добровольные овцы, наверное. И таких не мало.

— А твой знак?

— Все еще при мне. Я попытаюсь его извести. Надеюсь, со временем он исчезнет.

— Марин, как мне помочь сестре? Она ничего не хочет слышать. Я для нее враг.

— Для нее все сейчас враги. Если она провела там мало времени, то это плохо. Она все еще заражена этим романтизмом. Я была там почти год. Видела много дерьма. Поэтому соскочила, почти. Ей твой метод исцеления не поможет.

— Что же тогда?

— Выход один. Перекрыть ей доступ и надеяться, что она не найдет источник.

— Запереть?

— Она сбежит. А вот уничтожить угрозу, сделать так, чтобы клуба больше не было.

— И как я смогу это сделать? Я не Никита и не женщина-кошка. Я даже не супермен.

— Не знаю, Эль, как, но уверена, ты что-нибудь придумаешь. Если кто и сможет спалить на хер весь их притон, так это ты.

— Для начала не помешало бы попасть внутрь.

— Прости, но с этим я тебе помочь не смогу. Все, с кем я была связана там либо уже мертвы, либо на грани этого. Но я могу рассказать, все. С самого начала.

— Я буду тебе очень благодарна.

— Это меньшее, что я могу сделать. Прости, прости, что мне не хватает мужества.