Это был больше дневник, нежели какой-то научный труд, правда, и заклинания, и ритуалы там тоже были, но больше все-таки мыслей. Бальтазар много писал о создании тайного мира, о том, как в его голову пришла эта мысль. Вообще, мой славный предок здорово изменился после того, как встретил Алену Углич. Правду говорят, любовь чудеса творит с человеком и исцеляет самую черную душу. Не знаю насколько это верно, но факт остался фактом. Он перестал творить зло и направил весь свой талант на создание заклинаний и щитов защиты. Да что говорить, половина нашего учебника по темному исскуству состоит из придуманных им заклинаний, не говоря уже о технике создания щитов и появления такой профессии, как артефактник. И здесь он был основателем.

Как оказалось, мой предок был очень одаренным магом. И сколько же зла и добра принесла в мир его сила.

А еще Бальтазар долгое время искал способ соединить два расколотых полюса магии, которые сам же в свое время и расколол. И у него получилось — здесь. Но там, куда уходит душа после смерти, там, куда мы возвращаемся, чтобы выбрать сторону, тьма и свет были, по-прежнему, разъединены. Тогда он нашел способ. Собственно, на нем я и остановилась, точнее на стихах, которые успела перевести:

В общем, так себе стихи или я переводчик корявый, но саму суть уловить можно. Чтобы исполнить задуманное Бальтазаром нужна жертва. И, похоже, жертва эта — я. Священный нож, дракон, охраняющий род, скорее всего Хаджен Данилевичей. А вот что за символ теплоты… здесь, я терялась в догадках.

После разговора с Алексием Юрьевичем я вообще забросила эту тему, сама не знаю почему. Просто не хотелось ни смотреть, ни открывать, ни даже думать об этом, а если думала, то начинала болеть голова. Так бывает, когда тебе поручают что-то противное твоей природе, убеждениям, чувствам, что-то заставляющее брезгливо морщиться, выполняя ужасное поручение, вот и я чувствовала примерно то же.

Но если я оставила мысли о кровавых ритуалах с моим непосредственным участием, то это не значит, что и они оставили меня. Странности в институте продолжались. И на этот раз они все-таки привели меня к нарушению данного обещания.

А началось все с решения навестить Илью Захаровича. Последние два дня он дежурил у Ангелины, надеясь узнать хоть какие-то новости о Кеше, которого отправили в Алексин сад. Темным, как все знают, путь туда заказан, а жаль. Если бы мой хранитель так сильно пострадал, я бы хотела быть с ним в этот момент, держать за лапу, или крыло, как в случае с Кешей, утешать, если ему больно, ободрять, если страшно, как он всегда ободрял меня. Это очень несправедливо, что светлым туда можно, а нам нет, ведь как оказалось, многие темные намного честнее и порядочнее некоторых светлых.

— Илья Захарович.

— Элечка, — обрадовался артефактник, завидев меня в коридоре. — Как я рад тебя видеть.

— Да, я тоже. Что слышно о Кеше?

— Увы, пока ничего нового не говорят. Он все еще очень плох.

— Очень жаль, — вздохнула я. — Сейчас бы нам с вами не помешала работа.

— Вы правы, но в хранилище нам с вами путь пока заказан.

— Даже вас не пускают?

— Признаюсь, мне немного страшно туда зайти. Там такой бардак, Элечка. Эти инквизиторы не церемонились. Даже не знаю, кто постарался больше, артефакт или эти.

— А что там забыли инквизиторы? — удивилась я.

— Говорят, так положено. Я забрал живые артефакты домой, самое ценное убрал в сейф, а остальное… топчут эти изверги.

— Ужасно. Мы столько работали.

— Да. Для нас с вами это настоящая трагедия, а они думают, так, ерунда.

— Это потому что они целый месяц лампы не отчищали. Вот посидели бы пять часов над одной такой, я бы поглядела на них потом.

Мне было обидно. Представляю, что там сейчас творится, и угадайте, кому все это убирать?

— Илья Захарович, а негодяя не нашли?

— Увы. Я теперь думаю, может зря я попросил Алевтину отключить нас от системы наблюдения. Тогда, быть может и поймали мерзавцев.

— Вы думаете, он был не один?

— Так лестница сказала. Приходили двое. Вот только я ума не приложу, как они вскрыли замок?

— И что искали? — продолжила я. — Вряд ли это были просто хулиганы.

От моих слов профессор дернулся и закрылся. Я и раньше подозревала, а теперь убедилась, у профессора, в самом деле, что-то украли, и он, по какой-то причине ничего об этом не рассказал.