Никто и никогда не сдерживал перед ней своих обещаний. Не говорил ли ее отец, что всегда будет рядом, чтобы поддержать? Но потом его не стало. На его поминках мать поклялась, что после его смерти они всегда будут держаться друг друга. Что она не покинет свою дочь, как это сделал ее отец. Нет, Беатриса не умерла, но она оставила Шанель, выйдя замуж за Перри Сальцмана, когда со смерти отца не минуло и года. И теперь существовало лишь семейство Сальцман, где Шанель Таннер не было места.
– Дай мне шанс, – попросил Дамиан, и в его голосе не было ни тени сомнения относительно их будущего.
– Ты уничтожишь меня.
– Нет.
– Такие мужчины, как ты… – Ее слова бежали впереди мыслей. Она бы умерла, если бы узнала, что больше никогда не увидит его.
– Ты не можешь знать, что у каждого на уме.
Дамиан снова посмотрел на нее тем особенным взглядом, который говорил все о нем. О том, что он именно тот человек, который всегда добивается своего.
– Я хотела подождать до свадьбы. Я не хотела вынуждать кого-то брать меня в жены.
– Но сейчас можно легко контролировать беременность.
– Моя мама принимала противозачаточные таблетки, когда забеременела мной. Нельзя сказать, что она стремилась к этому. Равно как и мой отец.
– Ей не было нужды выходить за него.
– Но она любила его. По крайней мере, так было сначала. – Шанель не могла сказать, когда все между ними изменилось.
Когда отца не стало, ей было восемь лет, но она верила в то, что родители любили друг друга всегда и будут любить до конца своих дней. Лишь позже она поняла, что Беатриса одобряла действия мужа не больше, чем свою дочь. Она постоянно критиковала его и делала нелестные сравнения.
– Они просто не подходили друг другу.
Дамиан говорил так, словно знал это, а Шанель понимала – это не так. Однако, вероятно, он все же прав.
– Но когда я была маленькой, мне казалось, что все было по-другому. Я ошибалась, – признала она.
– Но мы – не они.
– Ты не можешь этого знать.
– Я знаю гораздо больше, чем ты можешь представить себе. Мы созданы друг для друга. – В его словах был заложен какой-то смысл, гораздо глубже, чем казалось на первый взгляд.
– Я же сказала, что мне необходимо быть уверенной. – Хотя Шанель не была уверена, что она и вправду так думает. Часть ее еще противилась этому акту окончательной близости, особенно учитывая тот факт, что в результате она рисковала остаться в одиночестве с разбитым сердцем, но в глубине души она понимала, что готова рискнуть. – Тебе не нужно говорить все эти слова.
– У меня нет привычки говорить того, в чем я не уверен.
– И ты всегда говоришь правду?
Тень пробежала по его лицу.
– Я никогда не лгал тебе.
То, о чем он говорил, все еще казалось ей чистой воды безумием.
– Ты действительно хочешь жениться на мне спустя всего три свидания?
– Да. – В этом простом слове было столько уверенности, почти безграничное убеждение.
Прежде Шанель не приходилось подвергать его слова сомнению, но сейчас в этом не было никакого смысла. Ее аналитическое сознание не могло определить те компоненты, которые, соединившись, привели к подобному результату. В лаборатории она смешивала реактивы, применяла разные температуры или воздействие, которые приводили к той или иной реакции, которую позже она заносила в свой журнал наблюдений.
Но любовь – это нечто другое. Шанель находила невозможным предсказать реакции, которые могли происходить между мужчиной и женщиной. Но хорошо она знала одну вещь – мужчина не может скрыть в постели то, что он на самом деле испытывает к женщине. Именно по этой причине она отказала тому парню в колледже. Он не хотел ее так, как это должно было быть.
– Докажи мне. – Шанель бросила Дамиану настоящий вызов. – Заставь меня поверить.
Он не стал притворяться, что не понимает, что она имела в виду.
Дамиан не мог не ответить на ее вызов. Кем бы ни был тот кретин, что отказался от нее, – он не хотел этого знать. Он, Дамиан, от Шанель не откажется. Он посмотрел в ее серые глаза:
– Ты увидишь, маленькая, я не такой.
– Ты все еще зовешь меня маленькой, – заметила она.
Теперь он заметил, что она делала так, когда была слишком взволнована. Шанель скрывалась за щитом своего аналитического ума. Когда эта ночь подойдет к концу, между ними больше не останется ни одной преграды.
