Мы сели на деревянную скамью рядом с чайханой и пили чай, закусывая галетами – что-то вроде хлеба, который Раи обжаривал в костре. Мы принадлежали к низшей касте иностранцев и не заслуживали даже одноразовых глиняных чашек под чай. Вместо этого нам дали старые грязные стаканы. «Наверное, мы принадлежим к новой, только нарождающейся касте, – сказал Раи. – Не американцы, не индусы. Нужно найти подходящее имя для нее». Раи знал все хитрости и тонкости станционной системы и сумел раздобыть мне билет на автобус до Дели.

Я уже бывал однажды в этом городе и сейчас, как и тогда, испытал полное истощение, почувствовав вновь затянутым в это болото. Через силу я пытался пересаживаться с одного автобуса на другой. Целую ночь пришлось провести на грязном металлическом полу между кресел в салоне автобуса, почти погребенным под человеческими телами. Автобус прыгал по кочкам до Хардвара всю ночь и половину следующего дня.

Священный город Хардвар является одним из самых излюбленных среди паломников. Считается, что именно в этом месте боги усладили воды Ганги священным нектаром. Вообще, русло реки здесь отведено немного в обход города, и набережные великого канала там украшены массивными гхатами пастельных тонов со стоящими на их каменной поверхности статуями различных божеств. И именно сюда стекались паломники со всего света, чтобы совершить священное омовение, прогуляться вдоль реки и накупить всевозможных безделушек в местных лавках. Обычно люди набирали во фляги воды из священной Ганги и хранили ее вплоть до следующего визита в эти края.

На автобусе я доехал до Ришикеша и пешком отправился в ашрам Шивананды. Сравнительно недавно даже Герман Гессе посещал эту тиртху во время путешествия по Востоку. Сюда приезжали тысячи людей. На одной стороне дороги стоял ряд шале, домиков в швейцарском стиле, и там определенные свами [28] обслуживали путешественников с Запада – они, как правило, целыми днями курили марихуану. На другой стороне располагались туристические бунгало. Сегодня европейцу довольно трудно получить разрешение и войти в ашрам. В прошлом они нарушали там практически все правила, даже насмехались над священной традицией, и теперь нужно было либо хорошо знать кого-то из общины, либо как-то иначе доказать серьезность своих намерений.

Если повернуть направо, не доходя примерно половины мили до ашрама Шивананды, видна цепь белых утесов, ведущих к Ганге. Около утесов стояло несколько автомобилей – очевидно, их владельцы хотели помыть их. Рядом играли дети, а в сотне ярдов от храма Шивы сидели молчаливые садху. Я вышел на берег и окунулся в прохладные зеленые воды священной реки. Ма Ганга, текущая с горных вершин, была наэлектризована жизнью.

Пройдя несколько миль по обдуваемой ветром дороге я оказался у моста Лаксман-Джула. Здесь царила обычная индийская суета – нищие просили бакшиш, или милостыню, таксисты и продавцы высовывались из своих авто и многочисленных лавок и наперебой зазывали к себе клиентов с улицы, среди которых почти все были паломниками, которые шествовали через мост, раскачивая своими шагами его тесный пролет. Я расположился на подсвеченном солнцем камне в позе лотоса – в прошлый раз я сидел именно здесь. Из-за Ганги вырастали Гималаи – они выглядели, словно застывшая в вечности безграничность. Легкий ветер качал растущие в горах деревья, среди которых виднелись красные точки флажков, установленных на кутирах – хижинах отшельников. Искрящаяся в лучах солнца Ганга, джунгли и Гималаи являли собой картину невероятной силы, оттененную обрывистым руслом великой реки: бескрайние высоты, бескрайнее небо.

Покидая эти места, я набрал во флягу немного джала – святой воды Ганги, в которой купались миллионы паломников, чтобы очиститься и исцелиться. Говорят, что воды священной Ма Ганги берут начало в Карана Джале, первопричинном океане, через отверстие, сделанное большим пальцем Вишну в куполе вселенной.

Другие же учения утверждают, что воды Ганги стекают на поверхность гор с головы Шивы. Шиваиты провозгласили эти горы своими и расположились здесь в окружении ритуальных трезубцев, раскрасив тела углем; их можно встретить везде – на берегах священных рек, у водопадов, в уединенных пещерах.

За мостом, примерно через милю на высоте нескольких сотен метров располагается пещера Татвала. Татвала Баба, выдающийся аскет, долгое время жил на берегах Ганги, но несколько лет назад погиб от случайной пули во время нелепого инцидента. Здесь все еще оставались некоторые из его учеников, но большая часть ушла. Я провел здесь немного времени, слушая одного садху, – он утверждал, что Татвала теперь живет в Ганготри, у истоков Ганги, и соблюдает строгую аскезу.

Я шел вдоль прекрасной Ганги, проходил мимо множества ашрамов, в которых когда-то жил сам. Иногда я застывал перед воротами, но не мог заставить себя войти. О некоторых вещах лучше забыть. Но существовала и другая область – в ней ашрам, священная тиртха, существуют сами по себе, вне этого мира, стоят на стыке дня и ночи, там, где воображение встречается с памятью.

Я кое-как перенес поездку на автобусе через горы, и затем шел пешком. В какой-то момент я вышел на знакомую грязную тропу, которая вела в сторону Барлоу Гандж. В этом месте горы резко вырастали, врезаясь вершинами прямо в небо. Стены гор не впускали сюда солнечное тепло, поэтому воздух всегда оставался здесь прохладным. С каждым шагом все дальше уносилось тарахтение автобуса. Здесь, в Гималаях, происходило обновление.

Сейчас я полностью узнал этот район, и сердце мое забилось в неописуемой радости. Интересно, был ли Свами все еще здесь, или отправился в очередное путешествие на самую вершину? За последним поворотом, прямо у водопада, стоял заброшенный перегонный завод, построенный еще британцами – они варили здесь пиво, используя в качестве источника энергии падающую воду источника. Дорога резко поднималась вверх, внизу открывался подробный вид… Мне даже показалось, что я увидел его… Да, это точно он! Его ни с кем нельзя спутать – оранжевые одежды, клок седых волос и деревянная клюка. Я бежал изо всех сил, превозмогая боль в измотанном дорогой теле, и в конце концов оказался на продуваемой всеми ветрами гравийной дороге. Возле хижины, известной как «Дом Господа», в изобилии росли яркие синие и розовые цветы. Я громко закричал: «А-А-А-О-О-О-У-У-У-М-М-М!». Он посмотрел на меня. Исполненный любви, я бросился к его ногам. Я снова был вместе с Джананандой в его гималайской хижине.

Безмолвным жестом он пригласил меня в небольшой кутир с обратной стороны дома, где мы и сели. Ясный и невозмутимый, он взял цветочный венок, который собственными руками сделал в качестве подношения. Он медленно и аккуратно положил его, оставаясь сидеть в позе лотоса на циновке из соснового лапника. Выгоревшее оранжевое дхоти мягко спадало на землю. Все здесь было, как прежде. Пять лет пролетели, словно минута. Ничуть не изменился и он сам – голос и внешность остались прежними и даже его одежды я отчетливо вспомнил. Так внезапно из моей памяти, из моего опыта исчезли пять лет жизни. Здесь, в прохладе Гималаев, не было времени. Казалось, что его белая кожа и седые волосы сливались с воздухом. Свами заговорил: «Хорошо, что пришел. Я тут сидел и следовал своей садхане». Он засмеялся и вернулся к ритуалу. Было тихо, деревья и горы укрывали нас от солнца. Мы еще некоторое время сидели, а потом Свами отправил меня умыться и отдохнуть.