– Мы с вами, возможно, не самые старые ее друзья, но, думается, самые близкие.

– Не заставляйте меня плакать, Иврард. Я больше плакать не хочу. Я стольких мужчин в свое время любила или думала, что люблю, но скорее бы провела день с Хлоей, чем с любым из них. Она – часть моей жизни, Иврард. Наверное, такое почувствуешь, имея сестру-близняшку. Я всегда приберегала истории, чтобы ей рассказать. О, дорогой, как же мы смеялись, а для женщины это много значит. Теперь звучит глупо и пусто. И… мне только что пришло в голову… Что скажут близнецы, когда узнают? Наверное, мне придется рассказать им какую-то ужасно неправдоподобную байку из тех, которые им якобы на пользу. Иврард, милый, я трещу, только чтобы не плакать.

– Нам пойдет на пользу, если мы сперва выпьем и поедим, а потом я покажу вам письмо, которое заставит вас улыбнуться, но мне хочется, чтобы оно вам понравилось.

– От кого?

– От Уилла.

– Ну надо же!

– Подождите, сами увидите. – Он поднял бокал, и они выпили, не чокаясь. Выпив еще, он сказал с улыбкой: – Думаю, в целом спиртное – хорошее изобретение человечества.

– Даже не знаю, что бы я без него делала! – отозвалась Китти.

– Еще одно удачное изобретение, – сказал он, когда принесли кофе, давая прикурить ей и сам раскуривая сигару.

– Чего я не пойму про мир иной, – сказала Китти, – это как мы там будем обходиться без еды и напитков. И многого другого, – добавила она задумчиво.

Едва она это произнесла, как сказала себе, мол, ты просто дуреха, потому что Хлоя теперь в том ином мире, и как раз такое способна сказать дуреха вроде нее. Но Иврард кивнул и откликнулся самым естественным тоном:

– У меня есть на этот счет кое-какие мысли. Возможно, поделюсь, если захотите послушать. Но давайте сперва посмотрим на письмо Уилла.

Иврард был самым галантным, самым отзывчивым, самым внимательным человеком, которого знала Китти. «Наверное, я все ж не такая дуреха, если ему нравлюсь», – подумала она.

«Гранд-отель

Мидлсвик

Полночь

Мой дорогой Иврард!

Шокирующее известие о смерти бедной Хлои дошло до меня, как раз когда я собирался сегодня вечером выйти на сцену. Можете себе представить, какой для меня это был удар. По счастью, я – актер бывалый, даже более бывалый, чем хочется думать, и девиз «Шоу должно продолжаться» укоренился во мне до мозга костей. Думаю, могу сказать, что зрители не догадались о подспудных течениях моей игры и действительно выказали нам более обычного пылкий прием, ни много ни мало восемь раз вызывая нас после занавеса.

Бедная, милая, очаровательная, восхитительная Хлоя! Мы с вами, Иврард, друзья много лет, и я могу говорить с вами о вещах, которые не рискнул бы обсуждать с другими. Временами до моего сведения доходило, что имя мисс Марр связывали и до сих пор связывают с моим в праздных разговорах, от которых в целом не огражден человек публичный. Мне бы хотелось настоятельно подчеркнуть, что в распространяемых историях никогда не было ни слова правды. Мисс Марр никогда не была мне никем иным, нежели близким другом. Не мог и супруг столь преданной помощницы, как много оплакиваемая Хелен Брайтмен, желать иного. Более того, я твердо держусь мнения, что стань правда известна, отношения дорогой Хлои с другими ее друзьями имели сходный характер, а Любовь, которая так настойчиво перебирает душевные струны многих из нас, давно перестала касаться ее. Фантастичным ли будет вообразить, что некогда она знала любовь и утрату, и когда ее бедное сердце было разбито, принесла обет целомудрия?

Но я пишу вам, дорогой Иврард, не столько для того, чтобы выставлять напоказ собственное горе, сколько чтобы выразить глубокое сочувствие вашему. Ибо я чувствую, что вы были самым истинным ее другом, понимали ее полнее других, любили вернее и ее уход принес вам тем больше боли. Не спрашивайте меня, откуда я это знаю: у нас, артистов, свои способы читать в сердцах людей. Нет отношений более тесных, более дорогих, более прочных, нежели отношения отца и дочери, и именно любимую и любящую дочь, «столь же истинно мою, точно она моя по крови», вы будете оплакивать. Пусть вам послужит утешением мысль, что старый друг вас обоих понимает и разделяет вашу печаль.

Всегда истинно ваш

Иврард наблюдал за лицом Китти, пока та читала. Поначалу она улыбалась, потом нахмурилась, потом вид у нее сделался недоуменный. Едва дочитав до конца, она вернулась к началу и прочла еще раз.

– Дорогой, не знаю, что и думать. Почему в середине письма он вдруг называет ее мисс Марр?

– Думаю, это отрывок из письма, которое он собирался писать в «Миддлсвик газетт», а потом передумал.

– Иврард! Он же не мог бы!

– В голову ему это приходило.

– Разумеется, такое вполне в его духе, но… – Она снова взялась за письмо. – Господи, ну зачем ему обязательно притворяться, если он знает, что никого это не обманывает.

– Актеры зарабатывают на жизнь притворством. Наверное, трудно отрешиться.

– Вы знали Хелен Брайтмен, дорогой?

– Да.

– Отвратительная, ужасная актриса и пила как сапожник. Поэтому, разумеется, он не хотел уложить в постель Хлою! А после практически говорит: «Меня она не любила, поэтому совершенно очевидно, что вообще не способна любить».