Это была запись в приходской книге Бретрина, датированная 6 июня 1842 года: Йоханан Хоббесон Олгуди, сын пастора Джона Джозефа Олгуди и Рут Олгуди (умершей от родов).

– Какую жертву они сделали ради него, избранного!

Дочь Мэри Уайт отдернула занавеску и показалась на пороге со шприцом в одной руке и гибкой трубкой в другой.

– Я ждала, – взвилась на нее Мэри Уайт. – Ты хочешь, чтобы я страдала, не так ли? Моя жизнь раньше была такой хорошей…

– Да-да, я помню. Когда ты жила в особняке на холме. Я знаю. Если ты бы не платила огромные налоги за эту развалину, нам бы не пришлось жить в этой вонючей дыре. Ты когда-нибудь об этом думала?

Мэри Уайт слегка застонала, когда дочь вставила иглу в ее покрытый синяками сгиб локтя и расправила трубку. Уже через мгновение глаза старухи заблестели от морфия.

– Он возвращается, вы знаете? – У нее начал заплетаться язык. – Он сказал, что вернется за мной, и я жду. Я сохранила все для него. Он сказал, что вернется, и я это знаю. – У нее закатились глаза. – Такой прекрасный человек.

Когда Мэри Уайт растворилась в наркотическом бреду, Уилл с Эви распрощались с хозяйкой и ушли. Они спешили домой, лавируя среди прогуливающихся на солнышке семейств.

– Ну конечно же! – воскликнул Уилл. Он встал как вкопанный перед красочным плакатом, рекламирующим дикаря с Борнео. Рядом с палаткой мужчина в ярко-красном цирковом смокинге и цилиндре приглашал гостей зайти внутрь. «Войдите и посмотрите на дикаря – полумонстра, получеловека!» Прямо за их спинами вагонетки американских горок медленно поднимались на самый верх с мерным «щелк-щелк-щелк», перед тем как унестись с обрыва вниз и в мертвую петлю. Седоки завопили одновременно от ужаса и от удовольствия. Это был последний день работы горок перед закрытием сезона до следующего лета.

– Ну конечно же, – еще раз сказал он, словно убеждая самого себя. – Все сходится.

– Прекрасно. Теперь ты не мог бы мне объяснить, в чем дело?

– Йоханан – это еврейский вариант имени Джон. Джон Хоббесон Олгуди. Или Джон Гоббс, – сказал Уилл. – Страшный Джон Гоббс был сыном пастора Олгуди – и избранным. Тот самый Зверь из пророчества. Он вернулся, чтобы завершить работу отца и устроить Армагеддон на этой земле.

Они пошли дальше, и Уилл говорил так же быстро, как делал шаги:

– Мэри сказала, что он должен поглотить весь грех этого мира. Забрать себе все грехи. Вот почему он забирает у жертв части тел в соответствии с книгой: он их поедает. Это древняя магия: идея о том, что с поглощенной плотью твоих врагов тебе передается часть их силы. И они уже не смогут тебя победить! Два, пожалуйста – и с соусом! – Он остановился перед ларьком с хот-догами. Выудив из кармана две монеты, он передал их мальчику за прилавком, в обмен получив два хот-дога. Один из них он протянул Эви, и та посмотрела на него в ужасе.

– Ой. – Она скривилась, глядя на еду. – Правда, дядя…

Уилл проглотил свой за два укуса, продолжая говорить.

– В случае Джона они помогают ему переродиться. Дают ему силу.

Эви осторожно откусила от своего хот-дога. Он оказался, как ни странно, вкусным, и она поняла, что даже разговоры о каннибализме теперь не в состоянии перебить ей аппетит.

– Если талисман – это его связь с реальным миром и его защита, тогда мы должны ее уничтожить. Таким образом, мы уничтожим его связь с этим миром. Это верно?

– Звучит вполне обоснованно.

– Но Мэри сказала, что его похоронили с ним.

– Да. – Уилл призадумался. – Работенка предстоит грязная.

Эви перестала жевать.

– Ты же не можешь говорить об этом всерьез. – Она посмотрела на него удивленными глазами. – Помада святого Людовика! Ты серьезно.

Уилл смял обертку своего хот-дога и бросил ее в мусорку.

– Поедем на север, в Бретрин. И нам понадобится лопата.

Джерихо вернулся в Беннингтон из государственного архива, куда он ездил по просьбе Уилла. Он даже не стал снимать свое пальто.

– Нашел! Все документы.

Он вручил их Уиллу и угрюмо кивнул Сэму, который сидел за обеденным столом с Эви.

– Сэм. А ты припозднился.

– Просто не бросаю Эви в одиночестве. – Он триумфально улыбнулся, глядя на Джерихо.

Уилл принялся зачитывать документы вслух:

– Йоханан Хоббесон Олгуди попал в приют Новой Звезды, где его официально зарегистрировали 10 октября 1851 года. Директор оставлял на его счет лишь короткие записи, но они характеризуют Йоханана Олгуди как тихого, но злобного и заносчивого мальчика, склонного к жестокости, к тому же писающего в кровать. Когда его привели к директору для острастки, он сказал только: «Я Змий-искуситель, избранный Господом Богом». Остальные дети остерегались его. Он звал себя Зверем. После двух неудачных попыток Йоханану удалось бежать летом 1857 года. Больше никаких сведений нет.