Шрифт:
– О Боже, – сказала Эви. Она не чувствовала, что по ее щекам текут слезы.
– Уилл, останови ее, – сказал Джерихо.
– Я поддерживаю Великана Фредерика, – вмешался Сэм.
Уилл сомневался.
– Еще чуть-чуть. Мы уже близко.
Сэм его не послушал.
– Эй, куколка? Пора выныривать на поверхность. Ты меня слышишь?
– Я же сказал, еще немного! – отрезал Уилл.
Подсознание Эви отпрянуло от боли и страха мальчика. На мгновение она дернулась назад, пытаясь отстраниться от бешено мелькающих картинок. Она приказала себе дышать и держать себя в руках, не убегать прочь. Вскоре поток воспоминаний выровнялся.
– Я в порядке, – сказала она ровным голосом. – Все нормально.
Мальчик сидел на речном берегу с Книгой Братии на коленях. Сердце Эви забилось быстрее, когда она попыталась заглянуть ему через плечо.
– Вырванная страница. Я вижу ее, – сказала она, и Уилл схватил ручку. – «В сосуд заключаю твой дух. Огню вверяю твой дух. Во тьму отправляю тебя, Зверь, и никогда впредь не возвращайся».
Маленький Джон Гоббс выдернул страницу из книги, разорвал ее на множество маленьких кусочков и пустил их по реке.
– Мы сделали это, Эви. Можешь остановиться, – сказал Уилл.
Эви еще никогда не погружалась в воспоминания так глубоко. Она с трудом слышала их приглушенные голоса, будто засыпала в своей постели, а в соседней комнате шел разговор. Ощущение затягивало ее, как наркотик, и ей не хотелось останавливаться.
– Я где-то совсем в другом месте, – мечтательно сказала она.
Она шла по дороге, усыпанной опавшей листвой, в сторону лагеря. Мужчины с торжественными лицами и женщины в простых одеждах выходили из скромных хижин и шли вместе с детьми к амбару, обшитому белыми крашеными досками и изрисованному теми же знаками, что оставлял на своих записках Джон Гоббс. Над дверью красовалась пентаграмма со змеей.
– Пентаграмма Зверя, – прошептала Эви.
– Эви, сейчас я хлопну в ладоши, – предупредил Уилл. Но когда он это сделал, Эви нырнула еще глубже. Теперь она была вне его досягаемости.
Словно в трансе, она последовала за остальными в церковь. Женщины сидели по одну сторону зала, с детьми у ног, а мужчины – по другую. Перед ними с суровым лицом стоял пастор Олгуди, рядом с ним – синеглазый мальчик.
– Время пришло. В городе я узнал, что местные власти выслали отряд в Бретрин, чтобы задержать всех нас. Прости их, Великий Отец, ибо не ведают, что творят. Да, пришло время избранному начать свое путешествие!
– Аллилуйя! – вскричала одна из женщин, подняв руки к потолку.
– Пришло время начать ритуал! Пришло время Зверю восстать и свершить суд над всеми грешниками!
– Аллилуйя! – подключились другие.
– Мы – посвященные. Мы должны быть сильны духом. Господь не потерпит слабости в своих избранных. – Пастор Олгуди открыл книгу и нашел нужную страницу. – И услышал я глас ангельский, грому подобный, и сказал он «Никто из посвященных не сможет войти в царство Божие, пока не очистит плоть свою маслом и пламенем небесным. Их жертва станет первой – приношение верующих, и Зверь заберет их книгу и искупается в дыму от их плоти и церкви. Да будет это первой жертвой, и пусть ритуал начнется». Аллилуйя!
Пастор Олгуди передал две канистры, и посвященные стали обливаться их содержимым. Эви почувствовала удушливую вонь керосина. Сердце испуганно заскакало у нее в груди. Пастор Олгуди надел на сына талисман-пентаграмму и положил руку ему на лоб.
– Возьми нашу плоть и сделай ее своей. Так сказал Господь. Иди. Делай то, что должен. Найди себе обиталище и освяти его. Готовьте свои жилища, сказал он. Не забывай воздавать нам должные почести.
Тихо и спокойно мальчик вышел из амбара и запер за собой двери. Внутри пастор Олгуди продолжал молиться, а его паства затянула заунывный гимн. Эви чувствовала запах паленого. Тонкие облачка черного дыма просачивались через щели обшивки. Языки пламени уже лизали крышу. Мальчик стоял на месте, молился и позволял дыму проникать в его легкие.
– Господь не потерпит слабости в своих избранных, – повторял он снова и снова.
Внутри начали плакать и кашлять дети. Женщины пытались продолжать петь. Пастор Олгуди задыхался от дыма, его проповедь перешла в страшный вопль. Эви хотелось убежать прочь, но она не могла. Она не могла разжать ладонь и выпустить кольцо и не могла вспомнить кодовое слово. Эви погрузилась слишком глубоко и понятия не имела, как оттуда можно было выбраться или позвать на помощь. Вопли стихли, раздавались только приглушенные стоны. Крыша просела и обвалилась. Дым окутал все: Эви закашлялась, она не могла дышать. В лесу послышались оклики – кто-то шел в гору со стороны города. Мальчик быстро открыл глаза. На секунду Эви показалось, что вокруг его зрачков танцует пламя. Маленький Гоббс поднялся и пошел к лесу, на звуки голосов. И вдруг он остановился и обернулся к Эви. От выражения его лица, полного спокойной жестокости, у Эви похолодело сердце. Он смотрел прямо на нее!
– Я тебя вижу, – сказал он, и это был не голос мальчика, а жуткий адский хор. – Я вижу тебя сейчас.
– Дж… Джеймс… – прошептала Эви, вдруг вспомнив кодовое слова. – Помогите. Джеймс.
Она пришла в себя от того, что Джерихо тряс ее, как куклу. Ладонь была сжата, но кольца в ней не было – его вынул Сэм.
– Эви! – кричал Джерихо. – Эви!
Она сделала жадный прерывистый вдох, будто поднявшись на поверхность воды с огромной глубины.
– О Боже, о Боже!
– Нам давно пора было прекратить, Уилл! – прорычал Джерихо.