Тем не менее британцы сильно переоценили нанесенный их стрелками урон. Многие падающие на землю немцы попросту спасались таким образом от пуль. Отряды Клюка разбились на более мелкие группы и стали маневрировать под прикрытием гаубиц, которые уносили все больше жизней противника. В отличие от идиотов из британских карикатур, многие немцы вели эффективный огонь и грамотно маневрировали. Роты Смита-Дорриена, развернувшиеся было на занятых позициях по ту сторону канала, отошли обратно на южный берег. «Боже! Как лупит их артиллерия!» – восклицал шотландский стрелок {468} . Для большинства солдат экспедиционных войск артиллерийский огонь был явлением неизведанным и неприятным. «Все окапывались, выкапывали себе неглубокие ямки, – писал Том Вулакомб, – и заметно дергались, не привыкнув к такой жизни» {469} . По меркам французских сражений, происходивших несколькими днями ранее, не говоря уже о предстоящей двумя месяцами позже битве на Ипре, британские потери были невелики. Однако для войск, еще не сталкивавшихся с огневой мощью современной европейской армии, тот августовский день на канале оказался кошмаром. Справа, где развернулся корпус Хейга, немцы почти никак себя не проявляли, однако на Смита-Дорриена, судя по сведениям, полученным от пленных, и по жетонам погибших, наступали два корпуса, особенно напирая на северо-восточном участке.

Однако следует подчеркнуть, что, несмотря на численное превосходство армии Клюка над армией Френча, количество войск с каждой стороны, непосредственно участвующих в сражении при Монсе 23 августа, было примерно одинаковым. И если героизму британцев вознесли хвалу, то не менее мужественные немцы удостоилось ее в гораздо меньшей степени. Солдаты Клюка во множестве полегли на подходах к каналу, однако десятки других все же перебрались на южный берег и смогли там закрепиться – в некоторых случаях уже через полтора часа после начала битвы. Отличился уроженец Гамбурга Оскар Нимейер. К востоку от железнодорожного переезда у Ними, защищаемого Королевскими стрелками, располагался поворотный пешеходный мост с педальной тягой, который британцы перекинули на свою сторону. Нимейер нырнул в воду, переплыл канал и под огнем, крутя педали, успел развернуть пролет почти до самого противоположного берега – прежде чем пасть замертво. Британца за подобный подвиг удостоили бы Креста Виктории. Товарищи убитого, заарканив пролет, подтянули его к своему берегу и ринулись через канал.

В результате подобных прорывов некоторые британские части оказались под фланговым огнем, грозящим отсечь их от своих. Ближе к часу дня Мидлсексский полк получил запоздалое распоряжение из дивизии: «Вам решать, когда уничтожать мосты и плавсредства на своих участках». Том Вулакомб писал: «Они опоздали. Враг уже перебрался или перебирался через канал» {470} . Отряды защитников Монса были слишком неплотными, чтобы оказать войскам Клюка требуемый отпор. Артиллерийские батареи британцев, прикрывавшие пехоту, пострадали от немецкого огня почти так же сильно, как и стрелки. «Наши верные артиллеристы держались великолепно», – свидетельствовал Вулакомб {471} . Один из них, сержант Уильям Эджингтон, в своем дневнике явно преуменьшил происходящее: «Очень утомительный день – немцы, кажется, со всех сторон» {472} . Мидлсексский полк оказался без артиллерийской поддержки, поскольку ближайшие расчеты попросту не видели целей и вынуждены были обстреливать сектор наугад.

И хотя британцы разбили авангард Клюка, их собственные потери час от часа возрастали; тем временем немцы уже перебирались через канал не тонкими ручейками, а сплошными потоками. В середине дня Дуглас Хейг, взобравшись вместе с офицером штаба на гребень невысокого холма в 5 км к северу от Ле-Бонне, чтобы осмотреть поле боя, в мрачном молчании наблюдал, как «рой серых фигурок надвигается» {473} на его соседей – 2-й корпус. Вражеская артиллерия в некоторых секторах била так точно, что солдаты Смита-Дорриена (как, в подобной ситуации, и войска других стран в августе того года) заподозрили участие шпионов, подающих сигналы артиллеристам. В конце концов 2-й корпус рота за ротой начал отступать, солдаты небольшими группами перебегали назад, взводы по очереди прикрывали отход друг друга, кто-то помогал идти раненым товарищам. Самое сложное было построить отступление как организованный маневр, а не суматошное бегство. Полковник Халл, увидев, что один из взводов отходит по приказу сержанта – два ротных офицера были убиты, – велел адъютанту выяснить, что это за сержант. Посмотрев в бинокль, Том Вулакомб назвал фамилию, на что Халл бросил в ярости: «Если этот Н. не получил сверху приказа об отступлении, я его расстреляю» {474} . В конечном итоге подозреваемый в самоуправстве сержант оказался в списках пропавших, тем самым избежав расстрела.

Рядовой Сид Годли близ Ними встал за пулемет Королевских стрелков, когда весь расчет погиб в перестрелке. Вместе с лейтенантом Морисом Дизом он удостоился Креста Виктории (в случае Диза – посмертно) за оборону железнодорожного моста. Утверждается, что Годли, получив несколько ранений, продолжал стрелять, прикрывая отход батальона, пока вечером эту позицию не заняли немцы и не взяли его в плен. Скептики же сомневаются, что подвиг действительно имел место, поскольку в немецких документах никаких упоминаний о подобном сопротивлении не найдено, и предполагают, что командование просто поверило Годли на слово, стремясь поднять боевой дух подобными примерами героизма. Имеются среди них и бесспорные: например, подвиг капитана Теодора Райта из Королевского инженерного корпуса, который в 3 часа дня предпринял храбрую, но безнадежно запоздалую поездку вдоль берега канала с намерением уничтожить пять мостов на пятикилометровом участке фронта. Большая часть пути проходила под огнем противника, и водителя, везшего отряд, закономерно пугала перспектива лавировать по полю боя на машине с восемью ящиками пироксилина.

Под обстрелом с трех сторон саперу в конечном итоге удалось разрушить переправу у Жемаппа, и он принялся закладывать взрывчатку в другой мост, у Мариетта, отослав машину отвезти раненого в тыл. Его голову зацепил осколок от очередного снаряда, а электробатарея для подрыва оказалась разрушена. Райт поспешно подтянул провод к ближайшему дому, пытаясь подключиться к местной электросети. Он снова и снова пробовал подсоединить провода, пока его прикрывали огнем Нортумберлендские стрелки. Потом, выбившись из сил, Райт соскользнул в канал. Сержант Смит вытащил своего командира, однако было уже 5 часов вечера, и немцы стреляли по ним с 30 м. Бросив напрасные попытки, саперы отступили, однако Райт все же получил Крест Виктории за мужество, проявленное в этот день, и за другие отважные поступки, которые он успел совершить, прежде чем погиб. Тем не менее подвиг оказался напрасным: на британском фронте за все время был взорван лишь один мост, поскольку необходимые приказы были отданы слишком поздно.

К ночи немцы заняли Монс. Достоверных данных об их потерях нет, но имеются довольно эмоциональные излияния командира батальона бранденбуржцев, где служил Вальтер Блюм: «Вы единственный оставшийся в живых командир роты… мой доблестный, мой прекрасный батальон разбит наголову!» {475} Полк потерял одного командира батальона с адъютантом, троих ротных и шесть взводных; еще 16 офицеров получили ранения, соразмерно пострадали и обладатели других званий. «Наша первая битва – и тяжелейшее поражение, да еще от кого – от англичан, над которыми мы смеялись», – сокрушался Блюм.

Эта цитата, которую часто приводят в доказательство успехов экспедиционных сил, на самом деле далека от истины, отражая лишь типичную для необстрелянного бойца чрезмерную чувствительность к потерям. Батальон Блюма пострадал в тот день больше других немецких частей. Британцы не смогли остановить наступление Клюка, всего-навсего притормозив его на день, прежде чем сдать позиции противнику. Полковой журнал провозглашал, что к вечеру «дух победы витал повсюду, его вдыхали полной грудью» {476} . 1-й корпус и кавалерия Алленби почти не принимали участия в сражении. Британцам повезло, что неразбериха у немцев позволила отступить почти безболезненно, потеряв 1600 человек – большей частью пленными. Бывший коммивояжер из Гамбурга, бегло говоривший по-английски, добродушно подгонял пленных британцев: «Джентльмены, прошу вас, стройтесь по четыре в четыре колонны» {477} . Почти половина потерь пришлась на два батальона – 400 с лишним человек в 4-м Мидлсексском и 300 с лишним – в 2-м Королевском ирландском. Нескольким отрядам пришлось бросить драгоценные пулеметы. Общий урон у немцев был примерно таким же, однако убитых и раненых в пропорциональном отношении к пленным оказалось гораздо больше, чем у англичан.