Британия по-прежнему считает, что Первая мировая началась только 23 августа, когда «презренные старики» [17] из британских экспедиционных войск разгромили кайзеровские орды при Монсе, тем самым спасая Англию и подавая пример Европе. На самом же деле к тому моменту, как солдаты Георга V сделали первые выстрелы, французская армия уже почти три недели изнемогала в смертельных боях, а Сербия, Польша и Восточная Пруссия тонули в крови.

Во время первых столкновений на севере Франции британцы, несмотря на существенность вносимой ими лепты, полностью подчинялись превосходящим их по численности союзным войскам. Против 1077 немецких пехотных батальонов в начале кампании французы развернули 1108, бельгийцы – 120, а британские экспедиционные войска – всего 52 батальона. С трудом верится, что кайзер действительно, как гласит известный миф, называл британские вооруженные силы «презренной маленькой армией», однако ее абсурдные размеры вполне такую характеристику оправдывали. Войска Френча изначально составляли 16 кавалерийских полков, уже упомянутые 52 пехотных батальона, 16 бригад полевой артиллерии, 5 батарей конной артиллерии, 4 батареи тяжелой артиллерии, 8 инженерных рот, а также корпус обеспечения и прочие вспомогательные части. В дальнейшем – начиная с 1916 года, когда Франция окончательно выбилась из сил, – Британия стала играть главенствующую роль на Западном фронте. Однако в августе 1914 года она угодила в затянувшееся отступление с перерывом на две сдерживающие операции. Пройти победным маршем по Елисейским полям кайзеру помешали прежде всего просчеты и головотяпство собственного командования, а также мужество и многочисленность французской армии и только потом доблесть британцев. Однако это не умаляет восхищения, с которым потомки вспоминают о первых боях британских экспедиционных войск.

На Континенте англосаксонских союзников приняли тепло. Лейтенант Гай Харкорт-Вернон писал 13 августа после марш-броска: «На последней миле половина батальона рассыпалась, принимая от сердобольного населения воду и сидр. Дисциплина отвратительная» {459} . Адъютанты наведывались к бригадным казначеям обменивать английские золотые соверены на местные франки. В кафе на площади Гамбетты в Амьене зародился обычай, который затем распространился по всем европейским фронтам: в 9 вечера, под закрытие, все посетители, военные и гражданские, дружно вытягивались во фрунт и слушали исполняемые оркестром государственные гимны союзных стран. При этом пожилые служительницы в местных общественных банях жалели иностранцев, как ягнят, которых ведут на заклание. Разнося бесплатный чай, они вытирали слезы, приговаривая: «Бедняжки англичане, вскоре их всех перебьют».

Правому флангу армий Мольтке предстояло маршировать дальше всех, чтобы выполнить свою задачу по окружению войск Жоффра. С боями проложив себе путь через Льеж, немцы отрядили два корпуса преследовать бельгийскую армию (отступающую на северо-запад к укрепленному Антверпену в надежде на то, что подоспеет поддержка французов), а также брать Брюссель и обеспечивать охрану линий связи. Эти дополнительные задачи значительно ослабили предпринимаемый согласно плану Шлиффена натиск в южном направлении. Бельгийские войска на масштабные наступательные действия были не способны, поэтому немцы вполне могли добить их позже, после того как разберутся с французами.

В третью неделю августа армии Александра фон Клюка и Карла фон Бюлова общей численностью свыше полмиллиона упрямо двигались через Бельгию на юг, к французской границе. Некоторые очевидцы испытывали благоговейный трепет перед этой, как им казалось, несокрушимой мощью. Вот как описывал триумфальный вход немецких войск в Брюссель 20 августа в 15:20 американский литератор и журналист Ричард Хардинг Дэвис: «Это были уже не просто марширующие солдаты, а что-то сверхъестественное, нечеловеческое, какая-то стихийная сила вроде оползня, цунами или лавы, льющейся рекой по склону горы. Неземное, таинственное, призрачное» {460} . Хардинг Дэвис поражался, как грозно звучит «Отчизна, моя отчизна!», исполняемая на тысячу голосов, «словно удары гигантского свайного копра».

Что касается их командующих, то 68-летний Клюк был жестким, закаленным в боях военным, который, не отличаясь благородным происхождением, выбился наверх благодаря собственным заслугам. Бюлов, ровесник Клюка, напротив, был прусским аристократом и был старшим над Клюком, хотя тот на поле боя довольно часто игнорировал этот факт. Мольтке, считая Бюлова лучшим из своих генералов, доверял ему самые ответственные операции, однако вскоре станет очевидно, что преклонный возраст не позволяет ни Бюлову, ни Клюку сыграть ведущие роли в величайшей военной кампании за всю историю. В обеих армиях Бюлова и люди, и лошади валились с ног. В одной только кавалерийской дивизии в первые две недели боевых действий от изнеможения погибли 70 лошадей, а остальные в большинстве своем едва могли изобразить рысь. Никакого систематического отдыха для марширующих войск, которым требовалось беречь силы и обрабатывать стертые ноги, не предполагалось.

Навстречу двум немецким армиям двигались по зеленым холмам колонны британских экспедиционных войск, купаясь в радушии, которым местные жители окружали солдат с момента выгрузки по эту сторону Ла-Манша. «Британцам эти французские порывы, конечно, в диковинку, – писал лорд Бернард Гордон-Леннокс из гренадерского полка. – Но старушке Англии полезно посмотреть на этот повсеместный безграничный патриотизм и bon camaraderie (товарищество)» {461} . Солдаты шутили по поводу обилия омел на придорожных деревьях, не подозревая, что немногие доживут до Рождества и смогут воспользоваться старинной традицией и поцеловать красотку под омелой. Примерно половина экспедиционных войск состояла из резервистов, и им, надевшим неразношенные солдатские ботинки после вольной гражданской жизни, было непросто поспевать за маршем.

22 августа Гай Харкорт-Вернон писал второпях в дневнике: «Весь день солдаты набивали животы грушами и яблоками. Фермеры говорят, мол, лучше мы, чем пруссаки. Поддерживаю!» {462} Главнокомандующий экспедиционными силами согласился остановиться у канала Монс-Конде в Бельгии, недалеко от границы, чтобы прикрыть левый фланг Ланрезака, тогда как оставшуюся прореху заполнит французская кавалерия. Но затем 5-я армия получила по носу под Шарлеруа и сдала позиции. Британцы и французы начали угрожающе удаляться друг от друга: англичане по-прежнему отважно продвигались вперед, тогда как армия Ланрезака отступала.

Когда колонны цвета хаки достигли Монса, расположенного примерно в 56 км к югу от Брюсселя, британцы, успевшие подрумяниться на летнем солнце, скинули кители и начали окапываться, что посреди тесной промышленной и жилой застройки было делом малополезным – зоны огня перекрывались зданиями. К вечеру с каналов тучами налетели комары, и над лагерем понеслась брань, перемежаемая хлопками. С юго-востока слышался рокот орудий на передовой 5-й армии. Сэр Джон Френч уже знал о том, что союзные войска отброшены, однако не представлял себе всей силы обрушившегося на них удара. Не знал он и то, что французы потеряли четверть мобилизованного состава, а левый фланг Ланрезака находился теперь в 15 км позади британцев.