Миновав богатую деревню Нестерове, я впервые чувствую «запах опасности».

– К бою, – говорю я Копелеву, и водитель зябко поводит плечами.

Впереди, на вершине холма, какое-то темное пятно. Резко тормозим. Два мотора разворачиваются и стоят, не глуша движков. Мы с Ефимом на головной машине трогаемся с места и на первой передаче едем дальше. Каждую секунду ждем выстрелов. Их нет.

Пятно увеличивается в размерах. Это два развернутых поперек бетонки фургона с брезентовым верхом. В таких фургонах возят солдат или жандармов. Рядом с ними – человек десять в защитного цвета форме и при оружии. Боевой техники не видно. Кордон поставлен грамотно – с холма простреливается большущий отрезок дороги. И что творится за фургонами, нам не видать.

Продолжаем сближение. Начальник разведки поглядывает на меня, хочет понять по лицу, что у меня на уме. Остановиться или повернуть не предлагает.

– Смерти ищешь, командир? – не выдержав, наконец спрашивает Копелев. Я отвечаю:

– Победы ищу. – И, открывая дверцу: – Сейчас побеседуем…

«Пээр» с натугой взбирается по склону, я ставлю ногу на приступку, готовясь выскочить из машины. Оружие мое наготове – и «дыродел», и меч, и револьвер. Гранаты, понятное дело, на поясе.

Оказывается, кордон казачий. Казаки с непонятным ужасом смотрят на и-чу, не двигаясь с места. Это не боевая группа, а воинское стадо – решаю я и разом успокаиваюсь. Если понадобится, справлюсь с ними в одиночку. Даст бог, не придется.

– Вы это… – выкатив глаза, бормочет есаул, когда я соскакиваю на бетон. Он здесь старший по чину. – Вы как?..

– Что «как»? – вопросом на вопрос отвечаю я и, единым махом преодолев разделяющее нас пространство, приставляю револьвер к его виску. Эти обалдуи даже не успевают вскинуть карабины.

– Ты чего?.. Не балуй… – бормочет есаул, а я разворачиваю его грудью к остальным и оказываюсь у него за спиной. Загородившись телом заложника, слышу, как сзади приближается подмога: Ефим и еще один разведчик.

– Какого черта?! Кто приказал?! – рявкаю я на казачьих кордонщиков. – Убрать рухлядь с дороги!

И тут на глаза мне попадается вереница машин и повозок, скопившаяся на невидимом доселе обратном склоне холма. Возницы и шоферы сидят на обочинах, покуривая и обсуждая проклятущую жизнь-житуху.

– Да мы что… Мы сейчас… – Низенький подхорунжий бросается к кабине левого мотора.

– Стоять!

Он замирает.

– Повторяю вопрос! Кто приказал?! – страшным голосом рычу я, и есаул отвечает неожиданно внятно:

– Командующий округом. На два часа: с двенадцати пополудни до двух дня.

– А потом? – спрашиваю я уже без угрозы, смотрю на часы: полвторого.

– Освободить дорогу и вернуться в казармы.

– И зачем было ее перекрывать?

– Не могу знать.

Самое смешное, я верю есаулу. И только тут понимаю: почудившаяся мне опасность грозила отнюдь не со стороны Кедрина. Сейчас, впрочем, ее уже нет. И еще я понимаю, что целых двадцать три минуты, нарушив нашу договоренность, не связывался с колонной, а сама она тоже молчком молчит. Черт подери!

– Освободить дорогу! – повторяю приказ и отпускаю есаула. – Посторожи-ка их, – кидаю начальнику разведки и бросаюсь к нашему «пээру» с рацией.

На дворе сентябрь, бабье лето в разгаре. После устрашающих грозовых облаков распогодилось. Знойное марево над лесом. Солнечное сияние, растворив небесную голубизну, проникает в каждую твою клеточку, просвечивая ее насквозь. Пиликанье кузнечиков сливается с мушиным жужжанием в единую умиротворяющую мелодию, а на душе – черный ужас.

– Шмель! Шмель! Прием! – Только шорох помех в эфире. – Шмель!!! Тудыть твою в маковку!!! Это Комар! Отвечай!!! – Нет ответа.

– Давай назад! – высунувшись из кабины, кричу Ефиму Копелеву.

Он быстро пятится к мотору, все еще держа на мушке зашевелившихся у фургонов казаков.

– Живей! – кричу я.

Мне чудится: именно этот миг решает судьбу наших, мы еще можем их спасти. Хотя в глубине души сознаю: то, что должно было произойти, случилось. Пока доберемся до колонны, будет уже два часа – выйдет время, отмеренное командующим округом. Значит, все закончится.

«Пээры» мчатся по бетонке, стрелка на спидометре колеблется у отметки «девяносто», деревья, кусты, избы, заборы мелькают по сторонам, а мне кажется, что мы тащимся едва-едва.

– Быстрей. Быстрей, – непрерывно шепчу я. Мое шипение действует на нервы водителю.

– Не гони лошадей, командир, – трогает меня за плечо Копелев. – Все равно смерть не обгонишь – быстрее скачет.

– Чью смерть? – бурчу я в ответ, потом вызываю по рации заслон: – Шершень! Шершень! Я – Комар! Прием!

– Я – Шершень. Все в порядке. Окопались, ждем. Приехали несколько армейских фургонов с солдатами, встали поблизости. Кто дремлет, кто в носу ковыряет. А что у тебя?

– Шмель замолчал. За Нестерове казаки на два часа перекрывали дорогу. Возвращаюсь с разведки. Думаю, дело плохо. Скоро узнаем. До связи.