Шрифт:
— Будем проводить следственный эксперимент?
— Что ты хочешь делать? — не понял Орехов.
Ни слова не говоря, Бородин вошел в тамбур, вывернул лампочку и сунул к себе в карман.
— Становись в этот угол! — велел он Орехову.
— Что ты хочешь? — снова спросил Орехов.
— Потом все растолкую. Стой пока и смотри, что будет.
С этими словами Бородин вышел на улицу. На углу стояли два рослых парня в одинаковых черных вязанных шапочках.
Бородин подошел к ним, представился и попросил одного парня зайти в тамбур и спросить у человека, который там стоит, который час.
— И больше ничего? — недоуменно спросил парень.
— Больше ничего.
Парень дурашливо ухмыльнулся, но пошел.
Было без десяти пять. Начинало смеркаться. С поправкой на прибавление дня за минувшие трое суток это было как раз то время, когда тип в дубленке вошел в тамбур и подколол Студенова.
Не прошло и полминуты, как парень с хохотом выскочил из тамбура.
— Ну и че? — спросил он у Бородина.
— Пока оба постойте тут, не уходите, — и подозвал Орехова, который выглядывал из дверей тамбура, а когда тот подошел, спросил, указывая на парней: — Который с тобой общался?
Оба парня, глядя на сыщиков, весело скалились, как перед фотоаппаратом.
— Ты понимаешь, только по цвету куртки могу его опознать, — сказал Орехов, растерянно глядя на парней. — И то только потому, что она белая…
— Прямо скажем, темновато в тамбуре без лампочки, — подытожил Бородин. — Погоди, надо ее ввернуть, — и, достав лампочку из кармана, направился в тамбур.
— Студенов, выходит, тоже не мог видеть лица Суслика? — размышлял Орехов, когда они уже шли к автобусной остановке. — Но тогда что получается? Наугад он, что ли, ткнул в Суслика пальцем?
— Зачем наугад? — возразил Бородин. — Как и таксист, поди сразу определил, который из троих сам просится, чтоб его опознали. Перед таксистом Суслик вон как дергался и рожу кривил, будто задницу ему скипидаром смазали, а те-то двое спокойно сидели. И там, в больнице, поди так же было?
— Ну, примерно так, — признался Орехов. — И что теперь у нас в активе? Только показания Режиковой и Брагиной?
— Не знаю…
— Чего ты не знаешь?
— Ехать или нет мне сегодня в Верхнюю Пышму? Хотел полистать уголовное дело Суслика. Думал, может, там что-нибудь выплывет.
— А если нет?
— Ну, тогда не знаю…
— А что там может выплыть?
— Не знаю…
— В общем, дела как сажа бела, — убито заключил Орехов.
В автобусе не разговаривали. Бородин смотрел в окно и о чем-то думал. То есть все о том же: ехать или не ехать. Не было у него уверенности, что это вконец запутанное дело удастся раскрыть. Но какие-то моменты остались не проработанными, и раз уж взялся, надо бы до конца все прояснить. Например, встретиться с Веркой. Вряд ли она много скажет, но поговорить с ней надо. И полистать дело. А уж тогда, если ничего не выплывет, можно и точку ставить.
Когда вышли из автобуса, он сказал Орехову:
— Пожалуй, смотаюсь в Пышму.
— Когда, сегодня?
— Завтра уже никакого смысла не будет туда ехать: надо успевать, пока птичка в клетке. Завтра ведь Суслика придется отпустить на все четыре стороны?
— Боюсь, что придется, — тяжело вздохнул Орехов. — А ты на чем хочешь ехать?
— Рейсовым.
— А обратно как?
— Там видно будет.
— С Сусликом поговорить не хочешь?
— А ну его к…
Из своего кабинета Бородин позвонил жене:
— …Ты как-нибудь там объясни гостям… Ну что, что! Надо смотаться в одно место… Часа на три… Все, все! — и бросил верещащую трубку.
12
В уголовном деле фигурировали четверо сверстников Суслика — свидетели и обвиняемые. Трое из них выбыли из города, четвертый заканчивал здесь десятилетку. Анатолий Свиридов. 18 лет. Он был свидетелем обвинения и к тому же, как видно из материалов дела, был связан дружбой с потерпевшим, который изнасиловал девчонку. Вряд ли у этого Анатолия может быть что-то общее с Сусликом. О девчонке в деле не было ни единого упоминания.
Ничего пока не всплыло.
Оставалась Верка. Однако по одному имени адресный стол справок не выдает. Значит, сперва надо было повидаться с матерью Суслика.
Было около десяти вечера, когда Бородин переступил порог квартиры Рябовых.
Вопреки его ожиданию, мать Суслика, Александра Сергеевна, встретила его спокойно. Поглядев в служебное удостоверение, пригласила на кухню.
С немым укором, нежно поглаживая собачку, она смотрела на него и на протяжении всего дальнейшего их разговора. И лишь когда речь зашла о Верке, не удержалась от площадной брани в ее адрес. Смысл ее тирады свелся к тому, что пока она, Александра Сергеевна, жива, духу этой… то есть Верки, в ее доме не будет. Потому что Верка из тех тварей, которые только одним известным способом и могут лишать разума слабохарактерных мальчиков.