Когда машина тронулась, фанатки врезали по ней на прощание, и Анна пробормотала:

– Господи Иисусе. Ты в норме, Кира?

Я посмотрела на нее, чувствуя, как по щеке поползла слеза. Меня все еще колотило. Отогнав мысли о столкновении, я кивнула и снова скосила глаза на Гибсон:

– Племянница держит меня за руку. Лучше и быть не может.

Анна провела пальцем по моему лицу, убирая слезинку.

– Я люблю тебя, – произнесла она, чуть помолчав.

Протяжно выдохнув, я наконец перестала дрожать.

– И я тебя люблю.

Ехать оказалось намного дольше, чем мы рассчитывали. Из-за Гибсон нам дважды пришлось останавливаться. В первый раз мы переодевали ее, во второй – кормили. Да еще угодили в пробку: из-за какой-то аварии проезжую часть сузили до одной полосы. Когда мы миновали место происшествия, я заметила, что Анна туда не смотрит. Вместо этого она без устали целовала дочкину ручонку. Мне оставалось лишь воображать, что она благодарит судьбу за целость и сохранность Гибсон.

Мы добрались до места уже после начала концерта. Мы обе устали и не пошли в комплекс. Пройдя проверку, мы сразу устремились к автобусам. Я хотела спать. Отчаянно.

Ребята выступали, и обошлось без фанатов и фотографов. Мы вышли из машины без всяких неприятностей, и это было здорово, потому что я бы не вынесла новых потоков брани. В автобусе было уютно, как дома. Знакомые предметы и запахи: пивные бутылки на столиках, заскорузлые носки в проходе, огромный приз Эвана – кубок, подвешенный над окном, а на диванчике – кастрюля с чем-то недоеденным. Вечный бардак, который я успела полюбить.

Анна недовольно огляделась:

– Эти ребятки – изрядные свиньи. Могли бы прибрать за собой, раз на борту появилась Гибсон.

Я прыснула, оценив ее неожиданную заботу о чистоте. До сих пор она сорила в автобусе не меньше парней.

Мы пошли в спальню, так и не выгрузив Гибсон из переноски. Там моему удивлению не было предела. Спальня превратилась в детскую. Между кроватью и затемненным окном разместился манеж, а на вертушке болтались тряпочные музыкальные инструменты. В импровизированной кроватке засела пара плюшевых зверушек, и там же лежало розовое одеяло, роскошное даже для принцессы.

По другую сторону кровати стоял узкий шкафчик. Ящики было не выдвинуть, зато наверху оказалось встроенное мягкое ложе с ремешком, идеальное для смены подгузников. К потолку над столом крепился и накопитель последних, тоже украшенный изображениями музыкальных инструментов. Анна восторженно заверещала, а я уставилась на кровать. Та была завалена пакетами, и все, что из них торчало, было розового цвета.

Анна опустила креслице и порылась в одном из мешков. Она взвизгнула, извлекая на свет плюшевую розовую гитару, и заявила:

– Ну разве у меня не лучший в мире муженек?!

Я была настолько потрясена, что не нашлась с ответом.

Затем я помогла убрать горы одежды, приобретенной Гриффином для дочери. Поскольку они уже накупили кучу барахла в расчете на мальчика, места для всего не хватало. В итоге мы распихали одежду с игрушками по всему автобусу. В каждом закутке что-нибудь да лежало. Тряпочки для срыгивания мы даже затолкали в карман на водительской двери. Когда Анна с Гибсон обустроились с полным удобством, я поползла в наш с Келланом отсек. Там было здорово, как никогда прежде. Я вздохнула, понюхав одеяло: оно пахло Келланом. Проваливаясь в сон, я успела задуматься, а не пропахла ли Келланом и я сама.

Я проснулась от того, что меня обвили руками и ногами. В автобусе царила тишина, но я не знала, достигли ли мы очередного пункта назначения или все еще находились в Нью-Джерси. Улыбнувшись, я потянулась что было сил и свернулась калачиком, ощущая спиной знакомую грудь.

– Который час?

– Поздний, – пробормотал Келлан. – Реквизит еще пакуют. Мы уезжаем завтра. Я вчера скучал и не мог без тебя заснуть.

Мне пришлось приложить некоторые усилия, чтобы повернуться к нему лицом в тесноте. Я ударилась локтем о стену и чуть снова не заехала Келлану в пах. Однако на сей раз он был готов и проворно отпрянул в самый последний момент. Улегшись как надо, мы снова приникли друг к другу.

– Привет, – погладил меня по щеке Келлан.

– Привет, – улыбнулась я, едва не касаясь его губами.

Келлан чуть тронул меня языком. В надежде на то, что мы одни в автобусе, я дернула его за футболку: снимай. Келлан навис надо мной и помог стянуть ее свободной рукой. Я бросила ее в угол и погладила его по голой спине, он же устроился сверху.

– Привет, – повторила я, сияя как медный таз.

– Вечно тебе не терпится меня раздеть, – прошептал он, ведя губами по моей шее.

Я подавила смешок, прикрыла глаза и насладилась ощущением его тела на мне, вокруг меня. Мне нравилось теряться в нем. Пальцы Келлана пробрались мне под футболку и прошлись по ребрам.

– Из больницы выбрались без проблем?

Увлеченная тем, как прижимались к моим его бедра, отделенные многими слоями одежды, я прерывисто втянула воздух. Господи, только бы никто не проснулся.

– Ну, разве что фанаты пожелали мне не рождаться на свет. А так все было в порядке.

Кончики пальцев Келлана замерли под моей грудью.