– Я хочу, чтобы вы поняли: я настроена решительно, – сказала она, – и с радостью пожертвую жизнью. – Бесстрашно глядя в глаза летчику, она заметила, как в них появляется уважение. Отлично – все, как она рассчитала.

– Верю, – командир кивнул.

– Вы отвечаете за четыреста семнадцать человек на борту самолета, – продолжала она. (Летчик смолчал.) – Они в безопасности, пока вы точно выполняете мои приказы. Обещаю.

– Хорошо.

– Вот наш пункт назначения. – Блондинка протянула маленькую белую карточку с машинописным текстом. – Мне нужен новый курс с учетом метеопрогноза и расчетное время прибытия. Курс измените сразу после очередного контрольного сигнала, через... – она взглянула на бортинженера.

– Девять минут тридцать восемь секунд, – быстро ответил тот.

– ...и измените мягко. Плавненько. Мы ведь не хотим, чтобы пассажиры расплескали шампанское, верно?

За те несколько секунд, что девушка провела в кабине пилотов, у нее установился странный контакт с командиром: открытая враждебность, к которой примешивались невольное взаимное уважение – и сексуальное влечение. Блондинка сознательно оделась так, чтобы ничего не скрывать; от возбуждения ее соски затвердели, потемнели и красноречиво выделялись под тонкой тканью платья. Кабину заполнил мускусный женский запах, усиленный возбуждением.

Несколько минут все молчали, затем бортинженер нарушил тишину:

– Тридцать секунд до контрольного сигнала.

– Хорошо, включи высокие частоты и передай сигнал.

– Аэропорт Найроби, говорит «Спидберд ноль семь ноль».

– Слушаем вас, «Спидберд ноль семь ноль».

– Все в норме, – сказал инженер в микрофон.

– Принято, «ноль семь ноль». Следующий сеанс связи через сорок минут. Отбой.

– Отбой.

Девушка с облегчением вздохнула:

– Ладно. Выключите радио. – И обратилась к командиру: – Отключите автопилот и ложитесь на новый курс. Посмотрим, умеете ли вы быть нежным.

Поворот был выполнен за две минуты и выполнен великолепно: при развороте на 76 градусов стрелка указателя направления не отклонилась ни на волос, и, когда все было кончено, блондинка впервые улыбнулась.

Великолепной солнечной улыбкой, сияя белоснежными зубами.

– Хорошо, – сказала она, улыбаясь командиру в лицо. – Как вас зовут?

– Сирил, – после мгновенного колебания ответил он.

– Можете называть меня Ингрид, – сказала она.

Никакого точного расписания, кроме часов огневой подготовки (пистолет и автоматическое оружие), у Питера Страйда не было. Но в отряде «Тор» от стрельб не освобождали никого, даже техников.

В остальное время Питер постоянно был чем-то занят, и главное место в его непрерывной деятельности отводилось знакомству с новейшим электронным оборудованием связи, установленным в его командирском самолете. Это заняло половину утра, и он едва успел присоединиться к своей штурмовой группе в салоне транспортного «Геркулеса»: предстояла тренировка.

Питер ушел с борта в составе первой десятки. Прыгали с пятисот футов, парашюты раскрывались, казалось, лишь за мгновение до того, как люди касались земли. Однако боковой ветер задувал достаточно сильно, чтобы разбросать десант даже при высадке с такой высоты. С точки зрения Питера, первое приземление прошло недостаточно кучно: группе потребовалось две минуты сорок восемь секунд, чтобы проникнуть в покинутое административное здание, одиноко стоящее на территории военной базы на равнине Солсбери.

– Если бы там держали заложников, мы бы успели только подтереть их кровь, – мрачно сказал Питер своим людям. – Повторить высадку!

На этот раз здание окружили за минуту пятьдесят, на десять секунд улучшив результат подразделения Колина Нобла.

Чтобы отметить это событие, Питер с пренебрежением отказался от военного транспорта и пять миль до взлетной полосы отряд бежал – в полной боевой выкладке, с огромными кипами парашютного шелка.

«Геркулес» ждал, чтобы отвезти их на базу, но уже стемнело, когда он приземлился и вырулил на закрытую площадку отряда «Тор» в конце главной полосы.

Питера так и подмывало предоставить подведение итогов Колину Ноблу. Шофер уже должен был забрать на станции Ист-Кройдон Мелиссу-Джейн, и сейчас та ждала Питера в его новом коттедже всего в полумиле от ворот базы – одна.

Он не видел ее уже шесть недель, с тех пор как принял «Тор», поскольку за все это время не дал себе ни дня передышки. Однако, испытывая некоторую неловкость оттого, что потакает своим слабостям, он задержался еще на несколько минут, чтобы коротко переговорить с Колином Ноблом.

– Что думаешь делать в выходные? – спросил тот.

– Сегодня меня ведут на какую-то попсу... На «Живых мертвецов», что ли, – Питер усмехнулся. – Она думает, я жить не смогу, если не услышу «Мертвецов».

– Передай Эм Джи мой привет и поцелуй, – сказал Колин.

Питер высоко ценил возможность побыть в одиночестве. Большую часть взрослой жизни он провел в офицерских казармах и столовых, постоянно окруженный людьми. Но нынешняя должность иногда позволяла ему уединяться.

Коттедж находился всего в четырех с половиной минутах езды от базы, но словно на острове. Дом сдавался с обстановкой, а арендная плата приятно удивила Питера. За высокой живой изгородью из шиповника, на тихой аллее среди заброшенного сада, коттедж за несколько дней стал его домом. Питеру даже удалось распаковать книги. Книги, собранные почти за двадцать лет и хранимые как раз на такой случай. Приятно было громоздить их на столе в небольшом кабинете или на ночном столике в спальне, хотя возможности читать у него по-прежнему почти не было. Слишком много времени и сил отнимала новая работа.